Многие стихотворения, написанные ею в сентябре, свидетельствуют о ее близкому к отчаянию состоянию.
О, как же я одинока
И вечно буду в одиночестве!
Горе принцессы в «Тассо» представляет сходное чувство, которое, конечно, не случайно.
Некоторое время думали, что своей поездкой в Италию Гете хотел порвать свои отношения с Шарлоттой. Было предположеніе, что после десяти летъ любви он почувствовал утомление.
Но скорее всего, это не так.
Письма, написанныя Гете Шарлотте из Италии, ясно свидетельствуют о том, что чувства его к ней не изменились.
У него сохранилась та же потребность сообщать своей приятельнице все события изъ своей жизни и свои мысли. Но в то же самое время он уже мог обходиться без нее.
Ослепленный блеском итальянского неба, восхищенный остатками классической древности, искусства эпохи Возрождения, он увлекся природой и наукой.
Он испытывал такое единение с этой прекрасной страной, что покидал Италию с сожалением, несмотря на предвкушение радостного свидания с друзьями.
И те не могли не заметить, что в Веймар вернулся уже совсем другой Гете, исполненный огромной творческой силы.
В Германии поэт не обрел прежнего мира.
Ему казался чуждым немецкий климат, серое утрюмое небо пронизывало его безконечной грустью, отголосок которой можно найти в одном из его писем к Гердеру.
Ничто не могло развеять его меланхолию.
Общество, занятое в то время другими писателями, холодно встретило полное издание его сочинений.
Герцог Веймарский, увлекавшийся французской трагедией, раскритиковал его «Эгмонта».
Гердер, в свое время симпатизировавшій Гетцу, стал смущаться вольностями, какими Гете стал позволять себе в отношении к морали, и считал «Римские элегии» омерзительными.
Да что там общество!
Та самая женщина, которую он боготворил в течение одиннадцати лет, встретила его весьма холодно.
Недовольна его полуторагодовым отсутствиемъ, она осыпала его упреками, а поскольку «Эгмонт» шокировал и ее, она наградила Клару непристойным эпитетом и говорила о своей оскорбленной нравственности.
Неприятно поразило Шарлоту и то, что поэт бредил полюбившееся ему южной страной.
Можно допустить, что Шарлотта приняла эти восхваления юга за личное для себя оскорбление, хотя с ее стороны опрометчиво было проявлять язвительность.
Нельзя сбрасывать со счета и то, что Гете стал проницательней, и та, которая в дали неизменно представлялась ему совокупностью всевозможных прелестей, теперь казалась ему состарившейся женщиной.