Сафрон аккуратно взял её из рук Иранца и внимательно, спокойным взглядом, пройдясь по мнимому кругу, посмотрел на каждого из сидящих:
– Коротко скажу, мужики, – также спокойно начал он. – Пусть каждому и поскорее придёт этот день. И как мы видим, это не мечты за облаками. К Старому этот день уже пришёл. Так что за тебя, старина. За твою свободу. – И подумав о чём-то ещё, Сафрон открыто засмеялся. – Чтоб больше мы тебя здесь не видели. Иначе на всех будешь свой чифир готовить. И чай самому заставим добывать. Так, мужики, или нет!?
И снова по секции отряда пронёсся одобрительный мужицкий разнобой:
– Да однозначно так.
– Конечно так! И мы, смотри, не шутим.
И кружки в обоих проходах, из рук в руки, дружно пошли по кругу. А отглотнув пару раз и передав свою кружку следующему, Сафрон улыбчиво продолжил говорить:
– Я что со Старым прикалываюсь, насчёт чифира. Помню, как он появился в отряде. Что, говорю, будешь делать? Чем, мол, займёшься? На промзону пойдёшь? Но вроде старый уже, чтоб горбатиться. Или, может, кустарить умеешь? – Здесь Сафрон уважительно улыбнулся и с хитрым прищуром добавил. – Нет, говорит, работать не буду. Кустарить тоже не умею. Чифир, говорит, буду тебе варить. Представляете, он сходу ко мне в карман залез. Не карманник, а грабитель какой-то. Ны-ырц по быстрому ко мне и гасится довольный. И ладно пошутил бы. Удачно или неудачно, это уже другой вопрос. Так он, представляете, рано утром, едва подъём объявили, а он уже стоит у моей шконки и ждёт, когда же я встану. Ну что, говорит, давай, я чифир сварганю. Ну думаю, Старый. Да он не то что Крым и-Рым прошёл, так он ещё и в Чикаго по карманам шарил. – И всё это, с прибауткой, рассказав мужикам, Сафрон остановил свой взгляд на мужичке. – Так я, Старый, говорю, или скажешь, что вру.
Отглотнув и передав кружку дальше, мужичок довольный засмеялся. Ему, как новому рублю, Сафрон откровенно льстил.
– Нет, Сафрон, ты никогда никому из нас не врал, и врать, наверное, уже не будешь. Ты просто пишешь красиво, перья у тебя очень острые, – двумя разными подтекстами, но многим сидящим понятными, красиво и грамотно выкрутился Старый. И уже доулыбавшись, добавил. – Ну ты же не жалеешь, что взял меня, этим, как его, чайханщиком.
Сафрон опять улыбнулся:
– Нет, Старый, не жалею. Тебя ж, по полёту видно. Ты же арестант ещё оттуда… – И может, ко всему сказанному, Сафрон хотел бы добавить что-то ещё, но в секцию отряда, из подвешенного над дверью радио, мелодично и монотонно ворвалось небольшое сообщение: ‘‘Осуждённый, (такой-то и такой-то), срочно явиться в ДПНК’’. И Сафрон, не закончив с одной мыслью, с улыбкой переключился на другую. – А вот и наш майор, со своей приятной новостью, – лично ощутив ноты манящей свободы, теперь уже закончил говорить Сафрон. И на прозвучавшее, как заключительное, мужики сидящие в проходах, тоже ответили заключительно: их, словно пригласили на посадку в самолёт и они естественно зашевелились. Но Сафрон спокойно остановил их. – А что, я не понял… всем объявили общий сбор? Ещё чифир по кругу ходит, ещё не каждый к сладости прикоснулся… и сигарету ещё никто не закурил. А ведь сегодня можно… сам начальник отряда разрешил. Не торопитесь, говорит. По-си-дите, глотните нормально. И майор от вас никуда не убежит. Свобода ведь! Тут попробуй не отпусти. Так ведь, Старый!?