– Перестань, – сквозь поцелуй прошептала я. – Ты возбуждаешь меня.
– Ммм, – как-то самодовольно простонал Марат, продолжая нежный массаж груди.
Наши губки мягко скользили друг по другу, язычки озорно ласкались. Почувствовав, что мою руку насильно тянут к промежности, я капризно простонала.
– Марат, – мой голос дрогнул. – Отпусти меня уже, маньяк! Всю ночь трахал, все мало.
– Да ладно тебе, – хмыкнул искуситель. – Ты такая красавица, что член сразу встает…
– Льстец, – я возобновила поцелуй и стала выковыривать из джинс напряженный пенис. Наконец, он оказался у меня в кулаке.
Не прерывая жаркого поцелуя, я нежно мастурбировала мужчину. Вероятно, почувствовав готовность, Марат откинулся на спинку кресла. Одна его рука нервно вцепилась в руль, вторая легла мне на затылок…
Мой день прошел достаточно банально. Я быстро переоделась и принялась за домашние дела. На протяжении всего дня мое состояние было вполне уравновешенным, но ближе к ночи в памяти всплыло предложение начальника. Напряженные думки целиком захватили голову, ни о чем другом думать не получалось. В конечном итоге было принято решение: трахнуться с ним, чтобы вернуться в родное отделение.
Истерика
Утром, когда я открыла глаза, на часах было почти семь. Мне стало немного страшно, ведь скоро идти к боссу, “сдаваться”. Но для начала надо разбудить дочь.
– Маша! – на всю квартиру крикнула я. – Ты встала? Ответа не последовало.
Мне смертельно хотелось спать, но надо было подниматься. В голове бесконечно мелькали "кадры", как я прихожу к главврачу с согласием. Да, меня уже не пугала мысль о сексе с ним. Больше всего меня пугал сам факт согласия… поражение гордости и чести. Виктория сдалась и проиграла, несмотря на то, что это имя переводится как “победа”. И что конкретно мне делать? Просто сказать, что согласна или добавить “можете делать со мной все, что хотите?”.
Подняв дочь, я направилась в кухню, и вскоре передо мной испарялся ароматный кофе. Мысли о начальнике не покидали голову. Периодически мне представлялось, какой именно сексуальный каприз придется исполнять. За тридцать лет мне не доводилось испытывать такого отчаянного желания изменить свою жизнь. Тем не менее надо было смириться с этим решением, так как других просто не существовало.
Завтрак прошел в тяжелом молчании. Доча лениво ковырялась ложкой в тарелке, но постепенно проснулась, и моргая своими большими глазками, уставилась на меня.