Елки зеленые, что я творю?! Уже самой
страшно!
На плечо мягко опустилась чья-то
ладонь. Обоняния коснулся запах духов Раисы. И тьма — уж не знаю,
как наставница это сделала — успокоилась. Черная смертельно опасная
нить истаяла без следа.
Беззвучно, как рыбка, развевая рот,
старый граф завалился набок. Сидящий от него слева мужчина быстро
вскочил и ловко поймал главу рода.
Я внешне безэмоционально наблюдала за
суетой вокруг Федора Лукича, стараясь не подать вида, что сама в
шоке от произошедшего. А как только старик оправился и снова уселся
в свое кресло, металлическим тоном поинтересовалась:
— Ваше решение?
— Госпожа Метельская, ваши условия
приняты, — хрипло отозвался Федор Лукич.
— Я жду конкретики, — в моем голосе
все так же скрежетал металл.
Еще бледный старый граф поправил
шейный платок и глухо выдохнул:
— Завтра вам будут принесены
публичные извинения, а в течение трех дней переданы права на нашу
московскую фабрику и перечислено на банковский счет двести
миллионов рублей. Даю слово главы рода, — мужчина сжал кулаки и
замер в напряженном ожидании.
— Конфликт исчерпан. Благодарю за
уделенное время, господа. Всего доброго, — поднявшись, я коротко
поклонилась по-прежнему молча сидящим за столом мужчинам.
Обернулась, посмотрела на Алексея. На лице юноши читалось обожание
и готовность идти за объектом любви хоть на край света.
Да что ж он упертый-то такой! Ему со
своими надо остаться, а не за мной бежать.
— Доброй ночи, Алексей Васильевич, —
попрощалась сухо. — Не стоит нас провожать, дорогу я помню, — едва
различимо шепнула: — Останься, — а затем уверенно покинула
переговорную, слыша за спиной знакомые шаги наставницы.
Я чувствовала, как неотвратимо
наступает откат: перенервничала все же дико. Настолько, что даже не
в состоянии испытать торжество от заслуженной победы. И теперь
главное — дойти до машины. Вряд ли, конечно, после устроенного
представления старик Пожарский решится на применение силы. Но кто
знает, что у него в голове? Расслабляться уж точно рано.
Московский особняк барона Росс
Сгорбившись, Константин обессиленно
сидел на полу. Очередной приступ запредельной боли наконец-то
закончился. В разуме царила гулкая пустота, двигаться не хотелось.
Почувствовав, как лица коснулась приятная ночная прохлада, Костя
вяло удивился.