– Он остался с мамой.
– Христианин бы сказал: «Это мой крест. И мне его нести».
– Мусульмане говорят по-другому. Но папа сделал свой выбор. И в эту минуту кто-то затушил свечу в его глазах. Я помню это время, когда папа менялся. Я был уже достаточно взрослым. Он стал сутулиться. Перестал рассказывать анекдоты и вообще улыбаться. Тайком выпивал. Брат рассказывал мне, вернувшись с прогулки с отцом, что папа проплакал все время, пока он играл на площадке. Отец как-то враз постарел. О переезде в столицу мы уже и не думали. И кто скажет, что он не прав? Кто знает, что случилось бы с ним и с нами в ином случае? И я горжусь им. И принимаю его.
– Этот выбор из тех, когда невозможно сказать: правильный он или нет.
– Артур, зато выбор – наше единственное оружие в вечной борьбе с будущим.
Солнце здесь скрывается моментально и стыдливо. Как будто, одумавшись, в ужасе бежит после того опустошения, которое оно произвело в этих краях за день. Мы сидели и смотрели на огоньки, зажигающиеся на кораблях. Мы слушали прибой и крики непонятно кого: то ли Бьорк, то ли чаек.
– Как ты ее зовешь, Артур?
– В смысле?
– Ну как ты зовешь ее дома?
– …Ландышик.
– Ландышик?
– Это цветы такие. У вас они не растут. Уменьшительное от слова «ландыш».
– Значит, любишь, не сомневайся.
Перед сном я зашел в интернет-кафе, проверить почту. Компьютер мне сказал, что дома дожди, что распущен парламент и что Ландышик улетела в Афины. Это наша общая с ней знакомая процитировала: «Вот раз он уехал, то и я улечу».
У меня такое ощущение, что, живя со мной, она вела какое-то одно ей понятное соревнование. Ей хотелось, чтобы мы были равны. И счета 1:0 не в свою пользу допустить не могла. Странно. Мы были равны. Какая химическая реакция сработала в ее головном мозге, что она хотела доказать? Может быть, я решился уже тогда? А может быть, чуть позже? Как бы то ни было, в ответном письме я попросил знакомую осторожно выведать, в каком отеле в Афинах остановилась та, которую я называю весенним цветком.
Никогда не завидовал людям, которые волей-неволей оказываются посредниками в чьей-то любовной истории. Вот, скажем, ты друг семьи или пары. И вдруг один из этой пары открывает тебе тайну. Скажем, о наличии любовника. Или о том, что его партнерша любит плеть. И все. В эту секунду ты становишься лицемером. Отныне тебе приходится врать. Или делать вид, что ты не в курсе.