– Боюсь, кроме паутин и плесени тебе там ничего не продадут.
– Не такое уж и страшное место. Похоже, даже электричество есть.
– Зато нет мобильной связи, – заметил Тёма. – Кстати, кто-то собирался делать фотки.
– Да, Таня, что-то ты заснула… и приуныла. Всё отлично!
– Будем надеяться, что и дальше так будет. – Сказала Таня со вздохом примирения и потянулась к сумке с фотоаппаратом.
– Надо было и дорогу снять.
– Ничего, на обратном пути сниму.
– А обратная дорога-то затянутся может. – с грустной усмешкой сказал Артём. – Бензина у нас мало.
Таня тут же оживилась:
– Тёма, ну как так можно! Ты же заправился перед отъездом!
– Ну так мы ещё по селу сколько мотались, пока дорогу узнали! Я и забыл. Должно хватить до села, а там попросим у кого-нибудь.
– Всегда так. Стой уже! Я хочу выйти, меня за дорогу уже уболтало.
– Без твоего занудства действительно было бы скучно, – добавил Вадик. – Ничего, доберёмся и обратно.
– Я же всегда говорила, что обо всём нужно заботиться заранее. – Поучительно заметила Таня, уже с оттенком шутки в голосе. Машина остановилась около одного из разваливающихся домов, имевшего ещё, правда, крепкий вид. Ребята вылезли и машины, потянулись после долгой тряски. Среди зарослей и ветхих серых строений их яркая машина выглядела, словно сломанная пожелтевшая ветка на фоне благоухающей всеми оттенками летней зелени. – Я чувствую себя, словно два часа ехала галопом на лошади. – Таня зевнула, неохотно понаправляла фотоаппарат по сторонам, фиксируя сей печальный пейзаж. – Я так понимаю, нам и ночевать здесь придется, учитывая что уже почти семь. И где?
– За что ты мне нравишься, – заговорил Вадик, облокотясь на машину и растянув рот в обаятельной улыбке, показывающей ровные, но не белые зубы, – так за то что ты всегда задаёшь самые уместные вопросы, на которые у меня обычно нет ответов и которые так хочется обойти.
– На то они и уместные, что обойти их нельзя. Кстати, здесь ключевая фраза – «ты мне нравишься». Я запомню её.
Вадик только ещё больше улыбнулся и посмотрел куда-то вдаль. Тёма же вообще мало внимания обращал на их взаимные любезности, но в силу характера никогда не чувствовал себя третьим лишним, предоставляя чувство стеснения тем людям, кому это больше в данный момент необходимо. Хотя, в настоящей ситуации, как владелец транспортного средства, он возможно и имел на это право. Он, как человек в принципе не глупый, видел их симпатию друг к другу, в это дело не лез, но и смущаться и делать вид, что не замечает, не собирался. В этом в некоторой степени выражался его эгоизм. Вадик прервал минутное молчание: