«Благословенны милостивые, миротворцы, плачущие…» Так Он говорит, и это трудно отрицать, потому что Он Сам тому пример. Он милостив, когда Он склоняется над страждущими и одаривает их Своей силой. Он и миротворец, потому что в этой строптивой и шумной галилейской ватаге никто не дерется, да и ссоры достаточно редки, а уж когда Он говорит, Его окружает такая тишина, в которой слышится только учащенное дыхание да сильное биение сердец. Случается Ему и плакать. Он, наверное, часто плачет, и хотя старается не подавать виду, об этом свидетельствуют следы слез на Его гладких щеках. Он беден и подвергается преследованиям. При этом все то, что по Его словам составляет признаки благословения и счастья, есть в Нем Самом. И мы чувствуем, что прежде всего Он Сам благословен: когда Он стоит вот так в сиянии солнца, Его голова словно овеяна ореолом. Но не подумай, что Он кто-то необыкновенный. Нет, Он обычный человек… И все же я вынужден сам себе возразить, потому что это не совсем так: от Него, несомненно, исходит нечто непостижимое. Не было еще человека, который бы говорил так, как Он…
Учитель проповедует такое величайшее доверие к Всевышнему, что это даже кажется кощунственным, однако Сам Он именно так, безгранично верит Ему. «Не заботьтесь о том, – неоднократно повторял Он, – что вам есть и пить, во что одеваться. Посмотрите на птиц: они не собирают зерен про запас и не заботятся о том, что будет завтра. Они доверчивы, и потому каждый из этих воробушков, которых продают пару за ассарий, в руке Божьей. Не заботьтесь о завтрашнем дне. Сегодняшних забот достаточно. Ищите Царства Божьего, ищите его неутомимо, упорно, неотступно, тогда и все остальное тоже получите. Отец ваш Небесный хорошо знает, что без хлеба не живет человек…» Так и Он живет, не заботясь о завтрашнем дне, но и не забывая о нем. Вот бы этому научиться! Но стать чуть более легкомысленными – это, для таких, как мы, непосильное искусство. Мы слишком многое переживаем заранее, уже сегодня мы волнуемся теми заботами, что придут завтра, а не придут – мы этого даже не заметим, занятые уже следующими. Нас постоянно грызет беспокойство: как уладить это, как сделать то, что сказать тому… и так без конца. Как много мы, в сущности, лжем, полагая, что так будет лучше, так будет разумней. Я заранее дрожу при мысли о том, что же будет, если болезнь Руфи продлится еще год, или два?.. Как же мы сами себя мучаем!