В этот момент Константин поднял взгляд на меня. Глянул в упор.
Резко. Холодно. Самодовольно.
Затем его глаза ощупали меня с головы до ног, скрытых офисным
столом. И мимолётная усмешка мелькнула на холеном лице.
Я вспыхнула от негодования! Да как он смеет!
А затем, волной, понимание. Он принял мой взгляд на него, как
флирт?
Женя! Ты так изменилась за десять лет, набрала лишних килограмм
и жизненного опыта. Он тебя не узнал и теперь, видя перед собой
чужую вдову, воспринял мой прямой взгляд на него как приглашение на
флирт?
Вот болван! Неисправим. Каким был, таким и остался!
Как он говорил мне, когда читал мораль перед тем, как выгнать из
своей жизни? Учится держать лицо? Уметь выразить нужную эмоцию по
желанию? Искренность не в чести?
Пока я собирала свою самооценку в кулак, а своё лицо в нужную
маску в кабинет вошла секретарша с подносом.
Как она умудряется ходить в такой узкой юбке? Очень коротенькими
шажочками. Словно японская женщина. Хорошо, что ещё не на
гипертрофированно огромных каблуках.
Что-то порочное было в том, как она двигается.
Я поймала взгляд Константина, направленный на юбку девушки, и
поняла, что дело не в движениях секретарши, а в реакции на её
появление мужчин.
Говоривший в это время Александр Петрович тоже на минутку завис
пялясь на темную ткань.
Потрясающе!
С благодарностью приняла из рук секретарши чашку и сделала
глоток. Люблю, чтобы чай был горячим!
И в этот момент сын моего мужа произнёс, дернув головой в мою
сторону:
– Я хочу в судебном порядке оспорить завещание! И провести
экспертизу ДНК ребёнка этой женщины!
Еле протолкнула горячий ком сквозь горло.
Обжигаясь. Возвращаясь в реальность. Сморгнув невольные
слёзы.
- Зачем пересматривать? Мы же договорились, что я половину
наследуемого имущества перепишу на вас? На тебя и на Варю. Я не
понимаю, зачем тебе это? — уставилась на Александра Петровича так,
будто увидела его впервые.
Грузный седой мужчина с капризной нижней губой и светло-серыми
глазами Петра Васильевича. Только выражение этих глаз совсем чужое.
Рыбье.
- А затем, что я считаю несправедливым оставлять тебе и
твоему... — он сделал многозначительную паузу, глядя на меня с
презрением — нагулянному ребёнку даже битой тарелки из наследия
моего отца!
Александр надулся, покраснел, и сжав кулаки, повернулся ко мне
всем своим грузным телом.