— Сказочка в порядке бреда. Ваш...
знакомый, с такими же татуировками и таким же телосложением, как у
Василия, ушёл от вас не из-за ребёнка от другой женщины. Этого
ребёнка вообще не было, и женщины, вероятно, тоже не было. Он не
женился и не уезжал на войну, его просто отозвали. И он впарил вам
легенду, в которую вы были готовы поверить.
— Ого, — нервно улыбнулась Вера, —
продолжайте.
— Он не человек. И отправлен в ваш
мир он был конкретно ради вас. Потому что вы — тоже не человек. Те,
кто его отправил, об этом знали, вы имели для них ценность, они за
вами следили, но потом он попался вам на глаза и перешёл черту.
Сначала это было удобно, он мог следить за вами эффективнее, но
потом вы слишком сблизились, и его командование решило его от вас
убрать подальше.
— Впечатляющая у вас фантазия.
— Спасибо. Или это был не
комплимент?
Она посмотрела на него, поняла, что
он шутит, улыбнулась чисто из вежливости, но ничего не сказала. Он
опять стал серьёзным и спросил:
— Вы можете каким-то образом
опровергнуть мою теорию?
— Каким?
— Вы видели его медицинские
документы?
— Нет.
— Вы знали его семью? Друзей? Хоть
какую-то его связь с вашим миром? — Она промолчала, и он ответил
сам, с крайне удовлетворённым видом: — Нет. Потому что он пришлый,
у него нет там семьи, только легенда. И он эту легенду вам
рассказал. А вы поверили.
Она продолжала молчать, потому что
ответить было нечего — это звучало как бред, но доказать это она не
могла. Министр помолчал, потом ровно сказал:
— Расскажите о нём подробнее.
Её этот приказной тон опять вернул в
состояние глобального отрицания по всем фронтам, она подняла
подбородок и пропела:
— А то что? Сюда придёт Кайрис? Или
сразу я к ней?
Министр крепко зажмурился и
отвернулся, она физически ощущала его дикое раздражение на грани
желания её ударить, или закричать, или сделать что-то невероятно
разрушительное без малейшего смысла, просто чтобы больше не
испытывать эту разрушительную эмоцию внутри, вытолкнув её из себя
наружу не важно как.
Это ощущалось странно, обычно она в
подобной ситуации поспешила бы убраться подальше, это было базовым
инстинктом самосохранения, который всегда работал одинаково, «чуешь
злого мужика — беги». Но сейчас он не работал. Она его чуяла, она
прекрасно всё понимала, но она не хотела заниматься самозащитой,
она хотела заниматься саморазрушением. Его хотелось взбесить ещё
сильнее. У этого желания не было логики, не было причин, она
смотрела на это желание как будто со стороны, пытаясь понять,
откуда оно.