— Просто, вы говорили, что их было
так много, а позвонить во время болезни оказалось некому. Так зачем
они вам вообще? Что вы в них находили такого, что стоило вложения
ваших сил и времени?
Она задумалась, борясь с желанием
отшутиться — почему-то казалось, что для него это очень важно, он
хочет услышать серьёзный ответ, и она дала его, почти серьёзно:
— Прогресс. Я их, как самолётики,
разгоняю и отпускаю. Они летят. Красиво.
— И вам достаточно?
— А что ещё нужно? Мы с Милкой очень
разные. Она находит тех, кто считает себя пупом земли, и ломает,
спуская с небес. Она от этого чувствует себя офигенно сильной и
всемогущей, когда видит их в грязи у своих ног. А я нахожу
поломанных и чиню, нахожу слабых и прокачиваю, если вижу, что они
перспективные. Меняю ржавые детали, смазываю скрипящие, дарю
учебник по аэродинамике, ищу хорошую взлётную полосу, слежу, чтобы
никто не сбил. Потом они летят выше солнца, а я смотрю. И чувствую
себя офигенной и всемогущей, когда вижу, как они сверкают. На этом
моя миссия всё, я могу идти дальше. Могу лететь дальше. Могу плыть.
Я всё могу. Я столько раз это делала, это лучшее чувство в мире.
Ради этого стоит жить.
Он молчал, она подождала и
спросила:
— А вы ради чего живёте?
Он медленно глубоко вздохнул и
шутливым тоном заявил:
— Спокойной ночи.
Она рассмеялась и легла удобнее,
потом вспомнила и сказала шёпотом:
— Возьмите мой мыслеслов.
— Зачем?
— Если вас посреди ночи вызовут
общаться с Василием, он пригодится.
— У меня свой есть.
— Вы хотите бегать спросонья его
искать?
Он усмехнулся и признал:
— Не особо. Ладно, давайте.
Она сняла с себя амулет, нащупала в
темноте ладонь министра и отдала, он сказал:
— Спасибо.
— Да на здоровье. Перечитайте завтра
словарь, окей? Надо как-то расширяться, что ли. А то на одном
спасибе высоко не взлетишь.
Он тихо рассмеялся и прошептал:
— Язва. Укусить бы тебя за
что-нибудь.
— Любой каприз. Выбирайте место.
— Комбинезон завтра заберём и вместе
выберем.
— Отличный план. Мне нравится.
Он устроился поудобнее и тоже стал
засыпать.
***