— Полагаю, её величество нуждается в дружеской поддержке, —
ответил я, почувствовав, как начинает болеть голова. Кто эти дамы?
Действительно, подруги Сашкиной жены, или первые ласточки,
полетевшие для прощупывания почвы? Да ещё и Константин чудит. Ох,
как же он чудит, чудило. Неужели не понимает, что сейчас нужно
начинать отползать от заговорщиков, если я не хочу в последующем
плясать под их дудку, ставя росписи, где галочку нарисуют? Похоже,
не понимает, или же ему плевать.
Мы прошли до самого выхода во внутренний двор, где должен был
собраться полк для принесения присяги. Уже у дверей я задал ещё
один вопрос.
— А какие настроения у Преображенцев?
— Они ждут своей очереди, — ответил Розин. Корнет был предельно
серьёзен. Он всё ещё, похоже, не мог осознать, что по какой-то
неведомой причине стал играть очень важную роль в этом спектакле,
который ставила сама жизнь. — И среди них нет никого, кто выражал
бы недовольство скорой присяге.
— Хорошо, — неужели первые хорошие новости за этот бесконечный
день?
— Да и... — Розин замялся.
— Говори, — я уже толкнул дверь, чтобы выйти на улицу.
— Практически все офицеры Измайловского полка сегодня шатаются
по Петербургу. Многие навеселе. Они ходят другу к другу в гости и
пьют шампанское. В открытую поздравлениями сыплют, — Розин
запнулся.
— Вот как, очень интересно, — проговорил я, чувствуя, что
отступившая было злость снова возвращается. Какие же это
заговорщики-то, мать их? Стадо баранов. Мне теперь не просто нужно
ущерб минимизировать. Мне нужно полностью откреститься от них. А
то, как-то стрёмно себя чувствовать в такой гоп-компании. — Идём,
корнет, пока кто-то праздно шатается в такой тяжёлый для империи
день, кому-то и работать приходится.
— Ваше величество, — снова остановил меня корнет.
— Ну, что ещё? — я посмотрел на него раздражённо.
— Где ваша шинель, ваше величество? — тихо, но строго спросил
Розин. При этом он смотрел на меня, как суровый воспитатель на
неразумного ребёнка.
— Моя шинель, — я потёр лоб. — Это очень хороший вопрос, я бы
даже сказал, философский.
— Подожди здесь, ваше величество, — Розин, то ли осмелел, то ли
счёл, что лучше я его казню, но он не допустит моей пневмонии. Не
знаю, не могу сказать. — Моя шинель вам не подойдёт, вы в плечах
статнее. Я найду вашу.