- О женихе…
- Зима?
Этот голос я узнала бы из всех. И главное, годы прошли, а она
ничуть не изменилась. Точнее голос. Та же отстраненность, та же
холодность, когда-то ввергавшие меня в оцепенение.
А вот я, кажется, изменилась.
Надо же… никакого оцепенения. И мстительного желания сделать
что-то, чтобы вывести эту ледяную женщину из себя.
- Не ожидала…
Ей к лицу этот темно-синий, в черноту, цвет. Он подчеркивает
белый снег волос и тот фарфоровый оттенок кожи, который пудра лишь
испортит. Княжне Одинцовой даже морщины к лицу.
- Я тоже очень рада вас видеть, - ответила я. – Здесь так…
интересно. Честно говоря, не собиралась, но Бекшеев принял
приглашение. А я, стало быть, с ним.
Чуть склоненная голова.
А глаза бледные, выцветшие.
- Слышала… о вас, - осторожно произнесла княгиня. – Разное…
времена ныне… более свободные.
Это она сожалеет?
Или завидует?
- А здесь почти ничего и не изменилось, - перевожу тему. – Дом
все так же великолепен.
- Это уже усилиями Ольги. Что ж, рада встрече. Но, кажется, я
вижу там…
Кого она там в толпе увидела, не знаю, главное, убралась
подальше. И Ольга выдохнула. А я посмотрела на нее с
удивлением.
- Эта женщина ввергает меня в ужас, - призналась Ольга.
- Пройдет. Со временем, - я смотрю вслед княгине, которая
переходит от одной группы людей к другой.
- Вряд ли. Когда она смотрит, я чувствую себя… самозванкой.
- Главное, чувству не поддавайся.
- Сначала я тебя ненавидела.
- Меня? За что?
Мы даже знакомы не были. И теперь не особо. Просто стоим, точнее
медленно ходим от одной кучки людей к другой. Ольгу приветствуют,
кланяются, и она кланяется в ответ, бросая слово-другое. Приветливо
улыбается. Играет с бокалами, переставляя с подноса на поднос,
создавая иллюзию того, что пьет и веселится.
Никогда не понимала, какой ненормальный может воспринимать
происходящее, как веселье.
- Мне тогда только и говорили, что о тебе…
- Кто?
- Все… не она, нет. Сестры…
- Дуры, - честно ответила я. – И кузины не лучше. И их подруги
туда же…
Ольга странно на меня посмотрела.
Нет, и вправду дуры… то есть, это я теперь понимаю. Тогда же
наивно полагала, что они там все – возвышенные и тонко чувствующие,
вынужденные сосуществовать с таким чудовищем, как я. Учить его.
Развивать. И превращать в человека.
Я даже старалась превратиться.
Тупиковый путь. Вот только понимаю я это здесь и сейчас.