***
– Фуууу, какая мерзость. Этот уже обделался, – едва сдерживая
рвоту промычал здоровый детина, таща за руку труп гоблина.
По всему было видно, что парень не жаловал такую работу. Ну а
кому понравится стаскивать вонючих гоблинов, орков и еще бог весть
кого. Похоронные команды сновали по всему полю, будто муравьи. С
высоты птичьего полета это, наверное, смотрелось как Броуновское
движение.
– Не боись, тут закончим, прорвемся к эльфийскому лесочку, так и
передохнем под охраной наших оболдуев, – проговорил немолодой
напарник.
Детине со стариком выдали участок около бывших позиций гномов.
Тут вперемешку лежали черные и зеленые трупы. Так как погребением
занимались люди, то всех складывали в огромные кучи без
разбору.
На западе, где первыми вступили в бой герцогские отряды, уже
стал подниматься дымок от трупных костров.
– Эй, давай быстрее тащи этого ушастого, обливаем огневкой,
поджигаем и валим, пока сюда трупоеды какие не сунулись, –
насупился старик.
Детина, как по волшебству, стал быстрее передвигать ногами, и
вот невесомое тельце гоблина влетает почти на верх груды тел.
– А откуда тут трупоедам-то взяться?, – недоуменно спросил
парень, – Битва так-то закончилась, зеленые недобитки бежали,
королевские за ними. Всех же перерубили.
– Дурья ты голова, будто гвардейцы облазили тут все впадинки и
пещерки. Я не местный, и то понимаю, что живности тут хватает,
особенно падальщиков, – выпалил старик, – Давай уже огневку
лей.
Сторонний наблюдатель бы услышал звук льющейся жидкости. Затем
желто-красный росчерк, и на земле вспыхнули языки пламени. Тут же
заклубился сизый дым. В сумерках можно было подумать, что на плато
построили небольшую деревеньку, и местные сейчас сидят по домам,
ужинают или укладываются в постель (хотя кто будет топить печи
жарким летом). Но вот запах, что разносился на километры вокруг,
выдавал с потрохами и едва не выворачивал нутро.
Сумерки сменились глубокой ночью, на небе из-за туч вышла Луна,
освещая уже знатно ужавшиеся в размерах костры. Никто не заметил,
как пальцы гоблина, что лежал на трупах своих соплеменников,
дрогнули. Вот, указательный едва уловимо двинулся, за ним
безымянный, левая рука и вовсе будто жила своей жизнью. Вдруг шея
коротышки резко выгнулась под немыслимым углом, большие красные
глаза открылись, и немигающе уставились в ночное небо. Зеленые
худые ноги не отставали, и тоже пустились в пляс.