Сказанное отозвалось в сердце воина. Он все свое
детство выгрызал себе каждый день жизни, гонимый людьми, что видели
в нем полукровку–гоблина, и зеленокожими, которые едва не
убили.
Рэй
вырос довольно замкнутым человеком, который хорошо мог скрывать
свои эмоции. Немногословность – это его едва ли не врожденная
способность, чтобы не привлекать слишком много внимания к
себе.
– А ты
им понравился, Рэй, может, с благословения нашей великой богини,
снимешь с одной из ее послушниц белое одеяние?, – заулыбался
Лев.
– Нет,
они говорили, чтобы мы их защитили, а не трахали, когда
вздумается.
– Ну
да, вслух они произносят одно, а вот Рико по закоулкам и темным
комнатах шепчут совсем другое.
За
такими разговорами парни достигли цели – небольшого помещения с
серыми стенами и узкими окнами–бойницами. Простая казарма, где в
спартанских условиях учились, оттачивали свое мастерство и жили
воины Дэи.
Над
входом в камне был высечен знак папоротника, заключенного в овал –
символ жизни и перерождения.
На
отдых и восстановление отряду дали неделю. Так что Рэю и компании
нужно много чего сделать до очередной вылазки в дикие
земли.
***
Я
сейчас стоял у чаши и не мог решиться окунуть в нее поврежденную
стопу. С одной стороны, паучиха дала мне задание, и вроде бы не
собиралась убивать хотя бы до его выполнения, даже амулет дала. С
другой же что–то копошащееся в темной жидкости совсем не вселяло
уверенности.
–
Ладно, путешествие с больной ногой я не осилю, поэтому придется, –
зажмурился я, окунаю ногу в прохладную жидкость.
Вдруг
почувствовал жжение, терпимое, но уже доставляющее дискомфорт. Так
продолжалось какое–то, а потом содержимое ощутимо
потеплело.
Только
я хотел открыть рот, чтобы вслух прокомментировать происходящее,
как зеленоватый луч света вырвался из чаши, от чего я плюхнулся на
пятую точку рядом, держа правую ногу в воздухе. За
светопредставлением больше ничего не последовало, поэтому я пришел
в себя и стал осматривать ногу. А там… на месте обожженной плоти
сейчас красовалась светло-зеленая кожа, и на ощупь она была мягкой,
как у гобло-младенца (наверное, такой она должна была быть у
крох).
Я для
пробы встал на правую ногу, и никакой боли – чудо, не
иначе!
Улыбнувшись сам себе, я схватил сверток, нацепил
амулет, что доставал мне почти до пупка, и двинулся обратно к своим
вещам. Ничего за это время не пропало, черви до остатков еды не
добрались, а наверху никакого шума не услышал – значит, пора как-то
выбираться наружу.