– Святая Либяда, за что? За что
гнявишься на меня? Почему голову набекрень сворачиваешь?, – кричал
мужик.
Он упал на колени с горя, уткнулся в
подушку дочери, что до сих пор пахла его маленькой.
Солнце уже высоко поднялось, скотина
волала с голоду, но Миколе было плевать. Плевать на все.
На улице у окна, что выходило к
сельской дороге, послышалось бряцание металла, и мерный топот
ног.
Громкий стук в дверь вывел мужика из
оцепенения, он на деревянных ногах подошел, снял толстый
металлический засов, и приоткрыл дверь.
– Ты чего это, прятаешься, смерд, –
сурово проговорил стражник, – Его мэршество напоминает, чтобы
завтра к утру ты отправил значит-ца к нему дочу свою.
Его напарник для верности побряцал
ржавеющим доспехом, и поудобнее положил руку на ножны с
клинком.
– Да-а-а-а, естестна, все будет,
доцю отправлю, как и обещался, – выдавил из себя Микола.
– То-то, а подушный налог уплачен
уже?, – с хитрецой проговорил стражник, – А то знаем мы вас эдаких
хмырей. Сами от пуза жрете, а господину деньги не даете
значи-ца.
– Все-е-е-е уплачено уже, милсдари,
– жалобно проговорил мужик.
Стражники довольно улыбнулись,
кивнули друг другу. Не говоря больше ни слова, развернулись, и
направились к выходу из усадьбы.
Микола судорожно закрыл дверь, чтобы
в следующую секунды обхватить голову руками. Удаляющиеся стражники
не слышали завывания вперемешку с рыданием. А скотина продолжала
волать, чтобы ее покормили.
***
– Ты лицемер, наглый, лживый
лицемер. Думаешь, сможешь оставаться добрячком в мире, который день
ото дня скатывается в пучину Бездны?
– Чтоо-о-о-о!, – прокричал я,
судорожно подскакивая в земляной пещере, – К-к-к-кто здесь?
Остатки сна смахнуло, как рукой, по
лбу стекал холодный пот, что, впрочем, разбивался о скалы
запекшейся детской и тварной крови. Да, я так и не нашел способа
почистить свое тело перед тем, как увалиться спать, но сил
откровенно тогда не было.
– Кто это был?, – пронеслость в
голове, – Неужели я медленно сам начинаю сходить с ума? Или меня
кто-то старательно обрабатывает?
В горле пересохло, а воды под рукой
не было. Настолько, что даже руки помыть нечем. Я уже молчу про
еду. Нужно было пробираться в город, и там что-то утащить.
С этими мыслями я вылез из пещеры, и
в лесу уже сильно потемнело – вечерело. До наступления темноты был
еще часок, который решил потратить на обработку когтей, точнее,
превращение их в более удобные инструменты для смертоубийства.