- Погодите, - он догнал Евдокима Афанасьевича уже в дверях. – Если не по крови, потому как кровью мы печать не снимали, тогда получается, что… по ауре, так? Настройка велась? По тем самым первичным узлам, про которые вы рассказывали? И по вторичным, но не всем, да? Определяющие энергетику рода… и ваши останки сохранили частичный отпечаток, а еще и вы сами, не будучи материальны, но с точки зрения энергетических потоков охрана существенной разницы не видит…
- Видишь, - с удовлетворением произнес Евдоким Афанасьевич. – Можешь же думать, когда хочешь!
На кухне Баська столкнулась с Никанорой, которую усадили подле печки, на плечи набросили платок, а в руки сунули резную уточку с простоквашею. Перед Никанорой возвышалась белая гора свежайшего творога, присыпанная мелкою ягодой.
И чего ей там, наверху, не елось?
Ишь, сидит, ковыряется… страх потеряла! И вцепиться бы ей в космы, глаза бы бесстыжие, которыми она на батюшку поглядывала, выцарапать. И… и еще налысо обрить! А потом дегтем облить да в перьях извалять! Чтоб неповадно было честных купцов соблазнять.
Баська носом шмыгнула.
И бочком к порогу-то придвинулась. Она бы и вовсе ушла, да только… зверье кормить надобно и не медами, которых в комнату отнесли, верно, думая, что если ведьма, так ей и довольно.
- Бася? – Никанора поднялась было, но охнула, опустилась на лавку.
И лицо её бледно сделалось вдруг до того, что показалось, сейчас вовсе по цвету с печкою сроднится.
- Сиди, оглашенная, - махнула рукой кухарка, которую Баська сразу опознала, как самую главную, ибо была та больше и толще прочих. – Ишь, вздумала, непраздная да в дорогу… прикачало, небось.
От слов её Баську прямо-таки затрясло.
Это что получается… это…
Как?
Никанора да… не только замуж, а еще и… и чего тогда хмурая такая? Кривится, того и гляди, заплачет? Или она не хотела? Но такого не бывает, чтобы баба в своем уме да дитя не хотела. Али и вправду…
- А тебе чего надобно? – поинтересовалась кухарка, думать мешая.
Баська даже почти забыла, зачем шла. Но тут вспомнила:
- Творога надо. Свежего. И еще мяса, чтоб порезать меленько. Яйца не помешают…
- Не помешают… ишь ты!
- Это не мне, а ведьме! – на всякий случай поспешила заверить Баська.
- Ведьме, - протянула кухарка, разом помрачневши. – Нема!
И спиной повернулась.
Баська от такой наглости аж онемела. Ненадолго. С ней в жизни не случалось, чтоб надолго онеметь. И… и пускай она ныне падшая женщина, которую навряд ли замуж кто возьмет, но это еще не значит, что с нею от так говорить можно!