В усадьбе Горок царило оживление. В просторном помещении
гостиной, обставленной дорогой мебелью, оказывается, ссыльные
троцкисты устроили себе зал для совещаний. Комендант объекта,
назначенный Бокием опытный немолодой чекист, ввел нас в курс дела,
доложив о сложившемся положении. Но, он сам ничего пока не
предпринимал, поскольку никаких инструкций, как обходиться с
поселенцами, от руководства ОГПУ еще не поступало, кроме указаний
ограничить их связь с внешним миром, никого из них не выпускать за
территорию и не впускать к ним посетителей. Выяснилось, что выезд
семьи Ульяновых с дачи не обошелся без скандала. Семейство вождя
мирового пролетариата намеревалось прихватить с собой наиболее
ценные предметы мебельной обстановки, которые, якобы, напоминали им
о покойном Владимире Ильиче. Но, на защиту казенного имущества
грудью встали троцкисты во главе с самим Львом Троцким.
Умысел Лейбы Бронштейна на этот раз состоял в том, чтобы и
самому воспользоваться материальными благами, собранными в усадьбе
бывшей владелицей, богачкой Зинаидой Григорьевной. Потому вождь
оппозиционеров применил все свое красноречие, долго препираясь с
Ульяновыми, доказывая им, словно на митинге, что все имущество,
дескать, в усадьбе казенное, и никто не давал им права его
разворовывать. Поскольку перекричать Троцкого было совершенно
невозможно, Надежда Константиновна и Дмитрий Ильич, которые, в
основном, и препирались из-за предметов мебели, вскоре вынуждены
были сдаться, покинув в итоге Горки лишь с личными вещами.
Лидер оппозиционеров до сих пор не мог простить вдове Ленина
того, что она публично отреклась от его сторонников, переметнувшись
на сторону сталинистов. Как только Ульяновы съехали, по праву
победителя в словесной бытовой перепалке, Лев Троцкий тут же со
своим семейством занял в усадьбе лучшие комнаты, освободив Северный
флигель для своих соратников, сосланных в Горки следом за вождем
оппозиции, которые втиснулись туда, как в самую настоящую
коммунальную квартиру. Сам же лидер, как и подобает решительному
льву-предводителю, расположился на самой лучшей жилплощади: в
хоромах господского дома.
В просторном помещении гостиной все еще стояла украшенная
новогодняя елка. Хотя православное Рождество уже тоже прошло, но
впереди еще маячил последний новогодний праздник: Новый год по
старому стилю. Потому снимать с елки украшения и выбрасывать ее
никто пока не собирался. А вокруг того самого стола, куда в мой
прошлый приезд нас с Бокием звали Ульяновы угощаться, в вальяжных
позах расположились ссыльные поселенцы. Многие из них курили, и
оттого воздух казался душным.