— Это наши стенографистки прослушки, — пояснил Глеб. И добавил:
сейчас звуковое наблюдение ведется сразу по трем каналам. Один
микрофон установили в гостиной усадьбы, второй — в столовой
Северного флигеля, а еще постоянно прослушивается телефонная
линия.
— А почему не используются специальные технические устройства, а
только девушки? — поинтересовался я.
Глеб указал на большой аппарат необычной формы, на который я
обратил внимание сразу же при входе, сказав:
— Так ведь мы еще только собираемся подключать экспериментальный
прибор разработки профессора Шорина, который выполняет запись
звуковых колебаний оптическим методом, модуляцией света длиной
штриха на обычной кинопленке. А то граммофонные записывающие
устройства имеют очень маленькую чувствительность. Да и диски для
записи там постоянно менять надо. У нового шоринского аппарата, в
отличие от них, одной катушки с пленкой на несколько часов записи
хватает. Вот только наши девушки все равно слышат гораздо лучше,
чем существующая аппаратура. Да и насчет нового аппарата пока
неизвестно, насколько он будет надежен.
— Надеюсь, что не подведет, — кивнул я, вспомнив, что Александр
Шорин как раз к этому времени, кажется, уже закончил работу над
прототипом своего знаменитого шоринофона, предшествующего массовым
магнитофонам с магнитной лентой. Вот только я до этого момента не
знал, что он, оказывается, плотно сотрудничал с ОГПУ, создавая и
спецтехнику для прослушки.
Совсем недолго пробыв в специальном техническом помещении,
предназначенном для прослушивания, мы с Глебом перешли через низкую
железную дверь, которую за нами запер служивый, в другую часть
подвала, оказавшись в гораздо более длинном коридоре. Бокий поведал
мне, словно заправский экскурсовод:
— У прежней хозяйки усадьбы Зинаиды Морозовой-Рейнбот кухня
находилась подальше от дома, поскольку эта избалованная особа
терпеть не могла запахов готовящейся еды, да и видеть прислугу
лишний раз не желала. Потому еду готовили в подвале Южного флигеля,
а в столовую господского дома повара доставляли готовые блюда по
этому подземному ходу. Вот налево дверь в буфетную, но мы туда не
пойдем. А лучше выйдем прямиком к кухне, где можно будет и
угоститься чем-нибудь.
Я шел за Бокием по коридору, облицованному белым камнем и
освещенному электричеством, вспоминая, что в этом самом месте
служил поваром при Ленине дедушка Путина, а в 1928 году он,
кажется, обслуживает Сталина. Или же все-таки здесь тоже продолжает
дежурить? Но, нет. На просторной кухне нас встретила полная женщина
средних лет в белом поварском колпаке и в фартуке, которая и
оказалась главной поварихой. И ей помогали две молоденькие девушки.
Как шепнул мне Бокий, все трое тоже сотрудницы ОГПУ. А весь прежний
обслуживающий персонал уже был принудительно эвакуирован, как
только Ульяновы покинули Горки.