Так что не думаю я, что император спокойно досидит на троне.
Прогнившее самодержавие уже некому спасать из толковых людей, я там
последний такой оказался. Остальные мои заместители доступа к телу
государя вообще не имеют и донести до сознания императора
спасительные идеи никак не смогут.
Вернул я все-таки страх к государству у самых дерзких и борзых
скрытых или явных врагов империи, но вскоре он бесследно пропадет
из-за того, что император изволит постоянно гневаться на своих
верных опричников.
Свергнут его, скорее всего, сформировавшиеся и сплоченные партии
политических наемников Запада и просто всяких проходимцев-болтунов.
Последней его огромная империя останется здесь на европейском
континенте после разрушения трех империй стран Оси, а по замыслам
негласных хозяев мира - это уже явно лишний рудимент
абсолютизма.
Ну и ладно, все в этом времени, что я мог - я уже сделал, теперь
пришла пора познакомиться с плодами рук моих.
Ощутить, насколько они стали горькими или все же остались такими
сладкими, как казались в тот момент, когда я тайно покидал
столичный город Санкт-Петербург.
Который так и не стали переименовывать пока в Петроград, а
Ленинградом тем более пока вообще не пахнет.
На мой союзный паспорт, дата выдачи которого переправлена на
восемьдесят первый год, теперь можно не рассчитывать совсем. Вряд
ли тут был Советский Союз, а если что-то такое и произошло, точно
такого же паспорта уже не случится в истории.
Про все то, что случится после моего исчезновения, мне очень
хочется прочитать поскорее. Как изменилась жизнь империи, Европы и
всего мира из-за моего непосредственного вмешательства.
Не сделал ли я хуже прежнего?
Хотя, чтобы еще хуже получилось - это уже очень трудно
представить именно для России на самом деле.
Поэтому я не затягиваю пребывание в Храме, собираюсь, заряжаю
Палантиры и на следующее утро выхожу под лучи хмурого осеннего
солнца. И падающие с высоких небес еще не очень уверенно
снежинки.
За спиной рюкзак с парой Источников в давно пошитых толстых
кожаных чехлах на всякий случай, еще один с фузеей остался прямо в
Храме лежать. В рюкзаке еще немного еды, а в Храме ее немало
осталось из того, что не испортится за несколько месяцев.
Если даже Братья внезапно придут в это время и фузею зачем-то
заберут, все равно я рассчитываю, что в две тысячи двадцать восьмом
году обнаружу в тайнике около Храма еще одну такую пушку, когда-то
там спрятанную.