— Посмотри, чего я добился, — он развёл руками по сторонам и
глубоко вздохнув, выкрикнул какое-то странное слово, после чего
занял одну из поз.
«Его поза медведя… Она стала более внушительной, но всё ещё
присутствует сильный след так называемого проклятья…» — подумал я.
Толстяк делает очевидные успехи, но они слишком незначительны на
фоне проблем.
— Остановись! — воскликнул я, пробуждая его от тренировки.
— Ну как? — он посмотрел на меня точно так же, как и в прошлый
раз. Но в эту ночь мой ответ был намного лучше:
— Ты делаешь хорошие успехи. Но… Двукратное замедление, с
которым ты выполняешь движение, слишком мало для тебя. Предлагаю
увеличить его до десяти раз.
— Твою мать! Да! Да! Я смог, отец! — он начал прыгать и бегать
туда-сюда, радуясь своему достижению, но вдруг он резко остановился
и с его лица схлынули все краски.
— Я не ослышался? Ты, наверное, хотел сказать, четыре раза?
— Нет, десять раз и тогда это будет невероятный успех! — толстяк
поджал губы, но всё равно кивнул.
Десятикратное замедление – это не то, с чем можно справиться
играючи.
Я предложил ему занять позу медведя и начать замедление с неё.
Пока толстяк барахтался и обливался литрами пота, я решил замедлить
выполнение своих движений в двадцать раз.
Битва совсем скоро и любое промедление может негативно сказаться
на исходе боя.
Я принял позу и уже в момент начала ощутил всем телом всю
тяжесть этого безжалостного метода тренировки. В этот раз мои
кости, мышцы и связки издавали странные скрипучие звуки, которые
беспрепятственно влетали в уши толстяка.
Прошло чуть более десяти минут, но я находился точно в той же
позе, что и в самом начале.
«Это вообще реально закончить? А какова концепция
тридцатикратного замедления? Пятидесятикратного? Я вообще замру на
месте? Я боюсь представить, сколько мне нужно времени, чтобы
закончить одну позу, а в технике их четыре!» — осознание подобного
вогнало меня в тоску и среди неё я отчетливо ощущал отчаяние.
— Ты чего замер? — поинтересовался толстяк. Он смахнул
выступивший пот на лбу и решил посмотреть, на мою практику.
— Двадцатикратное замедление, — через силу ответил я.
Последующие слова толстяка Ки не дошли до моего сознания, ведь
перед глазами появился образ медведя. Мир вокруг перестал
существовать, был только я и медведь. Он ревел, разбрасывал вокруг
себя гнилые стволы деревьев, крушил всё и вся. Его истошный рёв мог
оглушить даже практика пятой ступени конденсации Ци.