— Твои родители сделали свой выбор! Это их отношения! Дети не должны вмешиваться в личную жизнь родителей! – Анушка старается, чтобы её голос звучал убедительно. Но куда там, от страха получается лишь тонкий писк.
— Это ты так себя оправдываешь? – зло ухмыляется. – Скажи ещё, что у тебя огромная любовь к моему отцу. Хотя, любовь присутствует, да? Прежде всего, к деньгам, к роскошной, беззаботной жизни, к почтительному отношению, статусу и привилегиям. Твой поступок отвратителен, и так же отвратителен мне человек, его совершивший. Разрушить чужую семью, здесь вообще нет оправданий. Нет и быть не может! – рычит он. — Есть вещи, куда лезть нельзя. Пусть в этой семье были и проблемы, и разногласия, что угодно, но семья, тем не менее, была. И никто не может сказать, что бы с ней стало, не влезь такая циничная особа как ты, в ту ситуацию.
— Хватит читать мне мораль! – выплёвывает Анушка. На смену страху приходит злость. Папа её учил, если хочешь выиграть в схватке с врагом, вызывай в себе внутреннюю злость и ярость. – Тебе нравится думать, что каждый человек – это фигура на твоей шахматной доске и что ты можешь управлять их судьбой. Возомнил себя всевышним?
— Не угрожай мне, девочка. Ты никогда меня не победишь.
Анушка изо всех сил ударяет его по плечу крепко сжатым кулаком .Он слегка наклоняется, так, что его левая щека оказывается перед ней, резко поворачивает голову и его рот прижимается к её. Анушка слишком ошеломлена, чтобы отреагировать. В голове проносится мысль, что его губы мягче на ощупь, полнее, чем кажутся. И теперь они настойчиво прикасаются к её губам.
Сначала он целует её медленно, пробуя на вкус, заставляя всё тело дрожать. Почему целоваться с ним так приятно?
Этого не должно быть, так? Я ненавижу его, думает Анушка, не в силах оттолкнуть. Чем больше он скользит своим языком по её, тем больше она хочет, чтобы это продолжалось, тем сильнее она в этом нуждается.
Нет, нет, этого не должно быть! В шоке, от себя, от собственной реакции тела она отшатывается, прикрывает рот тыльной стороной ладони. Её щёки горят так, что кажется, что на них, как на раскалённой печи, возможно , пожарить яичницу.
Он проводит ладонью по изгибу бедра, по верхней части тела, а затем так же медленно поднимается вверх, пока его большой палец не касается её ребер. Его внимательный взгляд следит за тем, как его простое прикосновение повлияло на тело Анушки. Её кожа горит, соски затвердели. И что еще хуже, но, к счастью, скрыто от его пристального взгляда, тепло распространяется между бедер, когда кровь собирается в одной точке, заставляя пульсировать от желания. Нет, его прикосновения не должны вызывать в ней жар и желание.