— Им надо было тебя отпустить. Они с
иномирцами пока работать не умеют, — ответил физик. — Они еще
только учатся. Пока что книг по этой теме написано мало. Да что там
мало, одна или две, не больше.
— Книги про иномирцев? — удивился я.
— Другие миры?
— Вот Саш, я тебе про что толкую, —
физик посмотрел на паспорт и сунул его в карман. А потом повернулся
ко мне. — Что ты думаешь? Я псих какой-то?
— Ну… с учетом всего последнего, что
я видел… — добавил я. — Наверное, все же нет.
— Но откуда же я взялся со всей этой
белибердой, — он показал на устройства, каждое размером меньше
ладони, которые лежали на столе. — Из НИИ какого сбежал?
— Я мог бы поверить в телепортацию,
хорошо, потому что вы только что показали, как работает это
устройство, но в другие миры… нет.
— Вот как раз в это и надо верить.
Потому что твоего друга не в застенках здешних пытали. А засунули в
подвалы твоей родной школы.
— Подвалы… школы?
— Старое здание отдали Комитету, —
прокомментировал физик.
— Комитету… — начал я вопрос, но
Крылатов меня перебил:
— Госбезопасности. У вас многого из
этого нет. Я за два дня только едва-едва начал понимать, как тут
все работает!
— Вот и я, быть может, за пару дней
все пойму. Но другой вопрос. Что вы тут делаете? Как оказались
здесь? — я с трудом взял себя в руки, чтобы начать мыслить
логически. — Получается, что вы сперва сбежали оттуда в наш мир.
Вероятно, вас там уже начали искать, раз схватили Тему и утащили
туда.
— Все так, — подтвердил Крылатов.
— И вы — физик. Беглый физик, который
свалил из Союза аж в другой мир. Там-то чего не нравилось? —
спросил я. — У нас вот все в Штаты бежали. В Европу.
— Так, а больше там почти ничего и
нет, — горько усмехнулся он. — Ничего другого не осталось. Бежать
некуда. Что поближе — там марионетки. Что подальше — там агентурная
сеть такая, что шаг влево или вправо — расстрел и конец
государству. Вернее, не конец. Другие государства должны быть. И
даже противные по режиму. Чтобы была борьба. А простым людям
бороться нельзя. Вот я решил… Начал. И все. Диссидент. Так и сбежал
сюда, к вам.
В повисшей тишине ни мне, ни Теме
явно не хотелось говорить. Вообще. Совсем. Ни единого слова. Из
учебника истории диссиденты казались какие-то едва ли не
террористами. Теми, кто, имей в руках оружие, непременно направился
бы на улицу убивать других.