Сперва все вроде бы было понятно, но
уже через минуту основная нить рассуждений оказалась отброшена в
сторону и споры о том, насколько плох в своих суждениях, потом
знаниях, а потом и вовсе — как личность! — сам Вениамин Васильевич,
понеслись по весьма витиеватой траектории.
При этом завершение спора от меня не
зависело никак. Что бы я ни высказал, какую бы сторону в этом споре
не принял, кто-то другой сразу же взялся бы переубеждать меня в
том, что я не прав. Кажется, именно так и работает наука, когда
толпа умных мужиков пытается переорать друг друга.
Если этот мир так непрост в деталях,
как мне показалось, поначалу, то и здесь все должно быть хитрее.
Ответ, точнее, ответы на многие загадки, что здесь мне пытались
задать, на самом деле крылись в… Крылатове.
Он и его странные штукенции — что ж,
он явно не мог быть единственным изобретателем, который создавал
двигающие вперед науку конструкции и механизмы. И если здесь можно
было перемещаться в пространстве — и, быть может, в лучших
традициях «Шурика» во времени, — то что было фантастикой в моем
мире, имело право на существование в этом?
— ДНК? — спросил я достаточно громко,
чтобы меня услышали. Бредовое предположение, потому что для этого
надо было подвязать очень много различных устройств и вести
параллельную обработку — да здравствуют научные каналы в Ютубе.
— Действительно так! — воскликнул
раскрасневшийся Вениамин Васильевич, которому за миг до этого
Платон Алексеевич уже готовился дать в нос. — Идемте быстрее
внутрь, товарищи! Иначе промокнем.
Действительно, гремело уже совсем
рядом.
— Вот жалость какая, — вздохнул
Платон Алексеевич, когда дверь, ведущая на стрельбище, оказалась
заперта и для пущей важности две скобы соединялись меж собой
большим навесным замком. — Кажется, Римма Артемьевна сегодня
отдыхает. Не постреляете, товарищ Копылов.
Мне это было только за радость,
потому что стрелять я толком не умел, так что опозорить свои
несуществующие лейтенантские погоны мне не хотелось. Да и попасть
впросак — то же. Я же биатлонную винтовку в глаза не видел.
Настоящую — тем более. Куда уже мне по мишеням в тире бить.
Так что все трое, не отступая от меня
ни на шаг, поднялись на второй этаж, дошли до углового кабинета, в
двери которого Бехтерев очень долго ковырялся ключом прежде, чем
открыть, и оказались в тесной комнатушке с единственным окном на
улицу.