- Но сейчас же ты её
оставляешь...
- Арон, - прервала я его
сердито. – Она подросла, и за ней сейчас присматривают и Рута, и Иветта, и Гаврис
и мальчишки. Да и война осталась позади. Так что ты не имеешь права меня
осуждать. Просто не имеешь на это никаких прав.
- Я не осуждаю тебя,
Аннели, - тут же пошел на попятную Арон. - Правда, не осуждаю. Пытаюсь
понять...
- И что непонятного в
желание помочь солдатам, которые себя не жалели в этой ужасной войне? –
спросила я с вызовом и тут же поспешно отвернулась. Мягче нужно стелить, мягче.
- Прости, - шепнул Арон.
Остановившись, он притянул меня к себе и заглянул в мои глаза. – Наверное, я немного ревную тебя.
- К кому? – с иронией
уточнила я. Появившиеся солдаты в форме приграничных войск нарушили наш
разговор.
- Доброго вечера, пани
Гаррах, - поприветствовали меня один
страж, чем изрядно удивил. Я его совершенно не помнила. Но точно знала, что
этот патруль организовал капитан Домровский. Он не забыл своего обещания. От
того и идет этот патруль по Лавандовой улице к центральной площади и вокруг
неё.
- И вам хорошего вечера,
патрульные, - откликнулась я несколько обескуражено. – Легкого дежурства.
Арон приподнял брови,
взглядом выражая недоумение.
- Я его не знаю, -
созналась шепотом, когда мы продолжили путь домой. Нам осталось-то всего
несколько коттеджей пройти. – Арон, а ты в отпуске сейчас? Или твоя служба
закончилась?
- Служба практически
завершена, - ответил мужчина, открывая для меня входную дверь. – Кстати, я
наладил работу артефакта, отпугивающего грызунов. Так что количество жителей у
нас уменьшилось.
- Это радует, - с улыбкой
произнесла я. Арон помог мне снять плащ и, стянув фуражку, расстегнул свой китель. Я же забрала у Софи легкое
пальто и повесила его на вешалку. – Мы дома, - объявила я домочадцам, переобуваясь
в домашние туфли.
- Софи, иди руки мыть, -
напомнил Арон дочери, стягивая платок с
моих волос. – Как я по тебе тосковал, Аннели, - жарко прошептал мужчина,
обхватывая мое лицо руками. Понимала, что за этим последует, но как избежать поцелуя,
придумать я не успела. А сопротивляться не имела права. Поэтому послушно
приоткрыла губы, позволяя мужчине меня поцеловать. И нет, Арон не был мне
противен. Он просто был мне чужим, хотя что-то внутри все-таки откликалось на
нежную ласку. Память тела? Отголоски прежних чувств?