- Тебе понравилось?.. –
глухо спросил Арон.
- Что? – переспросила я,
не в силах поверить в услышанное. Это всё, что его волнует?
Арон резко обернулся и
испытующе посмотрел в мои глаза.
- Тебе понравилось спать
с Баргом?
Покачала отрицательно
головой и попыталась сглотнуть противный комок в горле. Не получилось.
- Нет, не понравилось, -
глухо ответила я. – Ты ведь именно это хотел услышать? – Арон промолчал, но
меня это не остановило. – Я насиловала себя каждый раз, не Барг меня насиловал,
я сама, – именно так все было для Аннели
первое время, так что я не соврала ни словом. Я всё же отвела взгляд, чтобы
сморгнуть выступившие на глазах слезы. – Но человек привыкает ко всему, со
временем привыкла и я, – опять же я не обманула, только чуть-чуть умолчала. Я
глубоко вздохнула, набираясь сил перед финальным рывком, и снова заставила себя
посмотреть в синие глаза. – Этой весной я заподозрила, что беременна. Барг не
предохранялся, думал, что бесплоден... Когда пришел приказ о зачистке нашего
концлагеря, солдаты решили оторваться напоследок. А Барг... он, видимо, не
хотел, чтобы я мучилась, поэтому пришел убить меня собственноручно. От испуга я
невольно выдала свое состояние. И он не смог убить своего ребенка. Вывел всех,
кто был в столовой, из лагеря и, как я подозреваю, сбил погоню со следа.
После моих слов в комнате
воцарилось тяжелое молчание на минуту, а может и все пять.
- Что стало с ребенком? – сипло спросил Арон, оглядев мою фигуру.
- Я его потеряла, -
выдавила с трудом. Но подметив, с каким облегчением выдохнул Арон, исправилась.
– Вру, – для большей убедительности ещё
и головой покачала. - Его убили. – Не хочу
облегчать ему жизнь и не буду. В синих глазах отразился вопрос: «Как?». И я не
стала умалчивать. – Наши соотечественники решили, что гильгенское отродье не
имеет право на жизнь. И совершили самосуд: кто-то меня толкнул, а другой...
другой изверг пнул в живот. – Я всё же зажмурилась: эти воспоминания до сих пор
жгли душу раскаленным железом, пусть даже были не моими. – Мы в тот день задержались
на нашей заставе в ожидании проверки. Пан Домровский был занят... Кто-то из
беженцев заметил мою беременность, а Марта, это женщина, которая была поваром в
столовой, проговорилась о том, как мы спаслись из дигонского лагеря. От боли я
потеряла сознание, а когда очнулась, начались схватки.