То лето, лето 1905 года, выдалось очень непростым и запоминающимся в их жизни.
Рига и пригороды кипели революционными страстями, замешанными на стремлении к самоуправлению как на фабриках, так и по всей Лифляндской губернии. В Гайнаше было тихо. Но у Петра Алексеевича появилось ощущение общей напряжённости. Вместо былого радушия к богатым русским у местных жителей появилась приправленная злобой настороженность. Так что внезапное появление нежданного гостя, Алёшиного попутчика, было очень кстати.
Молодой, красивый, уверенный в себе боевой офицер производил самое положительное впечатление и вносил приятное разнообразие в их отшельническую жизнь – развлекал искусственно оторванных от курортного общества девочек, учил Алёшу самым разным морским и велосипедным фокусам, был отличным собеседником по вечерам.
Почти двухнедельная идиллия закончилась, лейтенант Яковлев уехал. Лиззи загрустила, стала почти ежедневно прогуливаться по берегу одна. Отец пытался было составить ей компанию, но со своей тучностью и одышкой уже не поспевал за стремительным шагом старшей дочери. От прямого разговора Елизавета Петровна уклонялась, отговариваясь то усталостью, то шутками.
Аня и Алёша, загрузив едой корзины, уезжали кататься. Где их носило, Пётр Алексеевич не знал, приезжали измотанные, но довольные, только к ужину. На все расспросы рассказывали какую-то ерунду, то про маяк, то про козу, что за ними погналась...
– Papa, – называя так отца по старой привычке, говорила Лиза, полуобняв его, сидящего с вечной газетой в руках, за плечи. – Оставьте их, посмотрите, как изменилась Анни!
В этом Лиза была права. Свобода и ежедневные прогулки стёрли сердитое выражение с лица Ани, она больше не походила на раздражённую петербурженку. Да и Алексей очень окреп и выглядел как обветренный загорелый «морской волк».
Но тревога сердце не покидала...
Газеты пестрели сообщениями, не укладывающимися в уме Иванова, всю свою жизнь служившего императору и стране. Через три недели после всеобщей июльской стачки, когда почти все шестьдесят заводов губернии остановились на несколько дней, а забастовка в порту полностью блокировала поставку продовольствия, в Лифляндии объявили военное положение.
А ещё через два дня на пороге их дачного дома внезапно появился лейтенант Яковлев. Он поспел к вечернему чаю, приехал на арендованном автомобиле. Управлял сам. Выглядел уставшим, осунувшимся, с тёмными синяками под глазами. Лиза, наливая кипяток из самовара, ахнула от неожиданности и расплескала почти полную чашку. Пётр Алексеевич встал, приветствуя, гостя. На скатерти медленно расползалось коричневое пятно, но никто не обращал на него внимания. Все пристально вглядывались в молодого офицера. С чем пожаловал?