— Эриманфский
вепрь[6], — хмыкнул я и перевел взгляд на
юнца.
Тот продолжал стоять рядом и теребить
пальцы. Карие глаза испуганно бегали, на лице застыло озабоченное
выражение с примесью смущения.
— Что? — хмыкнул я. — У тебя я тоже
чего-нибудь разбил?
— Одну амфору, господин, — потупил
взор юнец.
Его смущение умиляло.
Я похлопал себя по поясу и с
удовлетворением обнаружил, что тугой кошель все еще при мне. Будь
иначе, Флегонт не досчитался бы далеко не пяти амфор.
— Что везешь?
— Да... это... обычное вино,
господин, фракийское.
— Дам тебе одну драхму за убытки, — я
снова потянулся и встал.
Настроение было приподнятым.
Бессильная ярость Флегонта неплохо позабавила. Единственное, голова
продолжала трещать так, будто по ней обухом топора ударили. Да,
винишко у торговца явно не из лучших.
— Драхму?! — охнул юноша. — Но ведь
оно того не стоит!
— За честность, — причмокнул я и
подтянул чуть спавшие кожаные штаны.
Юноша с изумлением рассматривал эту
часть мой одежды. Впрочем, кроме них и сапог, на мне ничего не
было.
— Они не из золота, — подметил я.
Он вздрогнул и уставился на меня
снизу вверх. Я возвышался на целую голову.
— Что?
— Они не из золота. Или ты штанов
никогда не видел?
— Да... то есть... нет... то есть, —
засмущался пуще прежнего он, — видел, но... их же только варвары
носят... прости, господин.
— В душе я варвар, — вновь хмыкнул я,
— в пути в штанах удобней спать. А еще слепни через них не прокусят
жопу. Ненавижу, — я сплюнул.
— Понятно...
— Как твое имя?
— Иринеос.
— Ну да, сразу
видно[7], — я подмигнул.
Юноша залился краской и потупил
взор.
— Вот что, Иринеос, — меня слегка
замутило, я достал из кошелька одну драхму и вложил в раскрытую
ладонь юнца, — это тебе за амфору, а я... пойду воздухом подышу,
увум?
Я буквально чувствовал на себе его
изумленный взгляд, пока шел по сумрачному проходу к выходу. Да, не
каждый может разжалобить меня на такую неслыханную щедрость.
Снаружи раздавался плеск волн. Судно
слегка покачивало. И это совсем мне счастья не прибавило. Теперь к
боли присоединилось головокружение. К горлу подступила легкая
тошнота. Желание покинуть душный трюм стало лишь сильнее.
«И за это пойло он просит
пятьдесят драхм? Совсем торговцы страх потеряли».
Однако вспомнив залитое краской лицо
Флегонта, я задорно хмыкнул.
Удачно добрался до лестницы и даже не
уронил по пути ни одну из амфор. Шумно вдохнул и начал неспешный
подъем. Дерево было сухим и не очень приятным на ощупь.