Вот так просто у нее, а я же сгорала от нетерпения. Мне было так интересно, что происходит наверху. Увидеть бы, хоть одним глазочком…
Пока девчонки болтали, я сделала сумасшедшую вещь – поднялась наверх.
Держалась в тени, поднимаясь по ступеням. Меня раздирало любопытство. Уверенна, что на трезвую голову я на такое не решилась бы. Хихикая про себя, поднялась на второй этаж. Здесь был очень длинный коридор и ряд комнат.
Мне почему – то слова Артура вспомнились, про то не хочется ли мне секса… Конечно мне хочется... После всех проблем, мне хотелось забыться в чьих – то объятиях. Не думать ни о чем, просто кожа к коже, до сбивчивого дыхания, то отметин на теле, чтобы отключится от мира...
Но не с кем.
И слова Артура о сроке годности... Может к черту все, и сойти с ума. Хоть раз. Пусть даже жалеть потом буду…
Ой, не о том ты думаешь, Вероника! Одернула сама себя. Уже хотела сбежать обратно вниз, как за одной из дверей послышался протяжной стон. Я остановилась, как вкопанная. Словно завороженная подошла поближе и прислушалась. До моего слуха доносилось неясное бормотания, стоны и шлепки. Я чувствовала, как мои щеки пылают, а низ живота сводит судорогой…
– Какая ты любопытная, Ника Стахова, – услышала голос у своего уха и подпрыгнула на месте.
Резко обернулась и оказалась лицом к лицу со Стасом. Я нервно сглотнула и сделала шаг назад, уперлась спиной в стену. Хейфец улыбнулся и шагнул ко мне. Если я сделаю глубокий вдох, то между нашими телами не останется и миллиметрового расстояния.
– Любишь подслушивать?
– Я не… Я не подслушивала, – отвечаю, а Стас мягко смеется.
– Врунишка, – и снова этот шепот, который пробирается в самое нутро.
Облизываю губы и вижу, как взгляд Стаса фокусируется на них. Его руки по обе стороны от моего тела, он так близко, что я чувствую его запах и могу даже пересчитать каждую ресничку. Какой он все таки красивый.
Дыхание сбивается, и я глубоко втягиваю носом воздух и прикусываю нижнюю губу, смотрю на мужчину.
– Бл*ть, Ника, – хрипло выдыхает и на секунду закрывает глаза. А когда открывает, я вижу в них такой голод.
– Как жаль, что тебя нельзя трогать, взрослая, долбаный правила. А то бы я погладил каждый миллиметр твоего нежного тела. Уделил бы особое внимание твоим соскам, бьюсь об заклад они такие же розовые, как и твои губки. О, твой рот, малышка, столько грязных вещей я бы с ним сделал…