Я повертел в руках остатки раковины. Старая совсем, иссохшая, но красивая, с переливами. Как она здесь оказалась? Тут я вспомнил свои ночные «приключения» и то, как будто что-то стукнулось в окно и покатилось по доскам террасы. Но если это была раковина, то значит, кто-то бросил ее ночью в мое окно? Кто мог это сделать? Та страшного вида тень, что мне привиделась ночью? Однако сегодня, при ярких лучах утреннего солнца я был уверен, что она была лишь плодом моего разыгравшегося воображения. Или же я принял кого-то из деревенских за чудовище?
Посмеявшись над своими страхами, я запулил ненужную ракушку в сторону ближайших кустов и пошел умываться.
Завтракать не стал, лишь выпил по-быстрому кофе и поспешил на рыбалку. Давненько я не сиживал с удочками, и теперь мне страсть как хотелось вспомнить давнишнее увлечение. Кажется, к нему меня приучил дед Пётр. Правда, не припомню, чтобы мы когда-то рыбачили на озере. Часто приезжая к бабке с дедом в детстве, я, бывало, проводил здесь все лето.
— Дед, а зачем мы на реку идем? — спрашивал я.
— Чтобы рыбешек наловить, а бабка Глаша нам их вечером изжарит, — сиплым, прокуренным голосом отвечал дед.
— А зачем так далеко ходить? — недоумевал я. — Озеро ж у самого порога.
— Там рыбы нет.
— Как же нет? Надысь дядя Леша поймал огромную щуку. Я сам видел, — не унимался я.
— Щуку, говоришь? — хмыкал дед.
— Ага, огро-о-омная. — Я развел руки в разные стороны, показывая, каких размеров была щука, пойманная дядей Лешей.
— Щука — это хорошо, — протянул дед.
— Так, может, и мы поймаем?
— Нет, внучок. Нет там больше щук, да и вообще…
— Что?
— Нельзя на нашем озере рыбу ловить.
— Почему нельзя, — допытывался я.
— Невкусная она…
Этот разговор всплыл в моей памяти, пока я сидел на раскладном стульчике на берегу озера в ожидании, когда начнет клевать. Надо же, столько лет я деда Петра не вспоминал, а тут всплыло вдруг. А ведь действительно — мы с дедом ни разу на озере не рыбачили. Хотя, кажется, в ту пору рыбаки сюда часто заглядывали. Тот же сосед дядя Леша…
— А Лексей-то утонул, — запыхавшись, сказала прибежавшая к бабушке соседка Шура.
— Надо думать, — ответила бабушка.
Я сидел за шторкой, в комнатушке рядом с печкой, и что-то рисовал, прислушиваясь к разговору двух женщин. Баба Глаша, кажется, забыла, что я в доме, а потому говорила не таясь.