Мэй
возмущалась, но слабо сопротивлялась в надежде, что Рена это не отпугнет, и тот
мгновенно считывал её желание. Делал ли он это специально или нет, но Рен лучше
самой Мэюми чувствовал, как нужно с ней обращаться в постели. Ни разу за всю
ночь Мэюми не было больно или страшно, но от собственной беспомощности и чужой
власти над собой по венам бежал огонь.
Особенно подстегивало то, что хотя Рен вел себя с ней как животное,
насколько это возможно, мягко демонстрируя свою силу, его восхищение Мэюми
читалось в каждом движении, и это очень льстило и подкупало самолюбивую натуру
Мэй.
Она
прокрутила в голове свою вчерашнюю попытку встать с кровати и профессиональный
захват мгновенно отреагировавшего Рена и застонала от вновь накатившего
возбуждения.
— Ммм…
Доброе утро, снежинка, — хрипло пробормотал проснувшийся Рен и положил
свою лапу на обнаженный филей Мэюми.
— Доброе!
Мэй решила
продемонстрировать отрезвляющую независимость и, шлепнув по наглой конечности,
почти соскочила с разворошенной постели, собираясь гордо удалиться в душевую, в
которой на этот раз, конечно же, не было места для Рена, но планы пришлось
неожиданно изменить, потому что резвую тушку Мэюми перехватили в полете, вернув
на место, и для надежности придавили своими неподъемными каменными телесами.
Мэй
обессиленно застонала, чувствуя возбуждение Рена и свое полное нежелание
сопротивляться. Он снова не спросил, можно или нет, просто провел по спине
ладонью, вжимая в постель и, вздернув бедра выше, рывком вошел в разгоряченное
тело.
Перевернутая
на спину Мэй наблюдала, как от мощных толчков рельефный живот Рена сокращается,
выделяя четкие кубики пресса, и тонкая дорожка коротких темных волос тянется в
пах. Благодаря удачно выбранной позе Мэй пришла к финалу раньше и у нее появилась
возможность понаблюдать за парнем, и то, что она видела, разметало в прах все
возведенные ею же преграды. Рен был её. Для нее созданный. У Рена были
идеальные плечи, мощные руки с крупными запястьями и широкими ладонями. Даже
волосы на теле, которые обычно раздражали Мэй, тут были какими-то идеальными,
совершенно не бесячими, их было ровно столько, сколько надо, а до Рена Мэй сама
не знала, сколько надо, но вот с Реном поняла — сколько.
Лицо Рена
вызывало у Мэй особый эстетический оргазм, причем непонятно почему. Рен не
блистал какой-то ослепительной красотой и уж тем более смазливостью, но его
лицо, будто из скалы высеченное, с тяжелой челюстью, немного кривоватым носом
(явно выбитым в драке) и темными всегда словно немного хмурыми и подозрительными
глазами вызывало какой-то живой отклик где-то в самой глубине ее существа.
Мэюми чувствовала, как слабеет её сопротивление под жадным, горящим восхищением
и вожделением взглядом Рена.