Братья спорят, с кем я должен есть: с работниками, потому что
работник, или с хозяевами, потому что гость? Старшой принимает
решение в мою пользу, и меня приглашают в дом, где живет вся эта
семья, размерами вполне тянущая на небольшой колхоз.
На ужин подают похлебку из такого же гороха, как тот, что был у
меня в хижине. В ней плавают огрызки овощей, но, к моему
разочарованию, ни волокна мяса. Порции скудные, хотя мне положили
столько же, сколько другим мужикам – женщинам и детям полагается в
два раза меньше еды. А я-то за этот долгий день уже раскатал губу
на деревенские харчи, представляя себе розоватые ломтики сала и
запеченную курочку… В конце ужина торжественно выносят покрытое
расшитым полотенцем блюдо, но это не мясо – хлеб. Глава семьи лично
делит его на всех, и кусочки оказываются такие тонкие, что через
них можно было бы читать газету, если бы тут были газеты. Раз так
питаются хозяева хутора, то что же остается работникам…
Спят все там же, где ели – отдельных комнат не предусмотрено.
Судя по обильной копоти на бревенчатых стенах, зимой здесь топят
по-черному. Повезло мне с временем года. Все шустро распределяются
по лавкам, поверхности печи и просто на полу. Жена старшого
указывает мне свободный кусочек лавки и выдает куцее одеялко.
Кто-то долго ворочается, хнычет младенец, дети постарше громким
шепотом ругаются за место на перине. Наконец все успокаиваются, и я
надеюсь, что наконец-то усну… Не тут-то было.
– Ну что, мужики, дружно начали! – командует старшой
вполголоса.
Что они собираются начинать в ночи? Это становится ясно через
минуту, хоть я и не сразу могу поверить в такую простоту нравов. Ну
да, ведь у каждого брата по жене… Как и при молотьбе, они двигаются
в едином ритме. Дом содрогается в такт их движениям. Со всех сторон
доносится хеканье, уханье и сопенье. А вот чего нет, так это
женских стонов – видимо, в этом обществе женщина избавлена от
обязанности имитировать оргазм.
Как бы ни хотелось выйти во двор и переждать там эту
простодушную оргию, но народ в избе лежит слишком плотно,
обязательно на кого-нибудь наступлю. Обещаю себе, что как можно
скорее выберусь в город, в цивилизацию, подальше от незамутненных
деревенских обычаев. Только сперва нужно отработать проезд.
Завтрак оказывается таким же скудным, как ужин, разве что порции
чуть больше. Для приема пациентов мне выделяют пустующий амбар –
ну, хоть какая-то приватность. Из материалов удается выпросить у
хозяюшек кипяченую воду, чистые тряпицы и серое мыло, сваренное из
золы. Слово «спирт» в этом языке есть, но деревенские его не
понимают. Использовать отвары растений не решаюсь, потому что
местной ботаники не знаю. Глупо будет для лечения запора выдать
кому-нибудь смертельный яд.