— Лейла, — прерывает тишину его голос, и я вздрагиваю. Он улыбается, глядя на меня своими тёмными глазами. — Ты такая тихая сегодня. О чём ты думаешь?
Я молча опускаю взгляд, не в силах посмотреть на него. Как сказать ему то, что мучает меня последние недели? Как признаться в своём страхе?
— О нас, — тихо произношу я, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. — О нашем будущем.
— Я тоже думаю о нас. О том, каким будет наш дом, когда мы будем окружены нашими детьми, — продолжает он, и эти слова отдаются эхом в моём сердце.
Я сжимаю пальцы так сильно, что костяшки белеют. Вот он, момент. Я должна сказать ему правду. Но слова застревают в горле.
— Лейла, ты всегда можешь поговорить со мной обо всём что волнует тебя, — добавляет он, нежно касаясь моей руки.
Эти прикосновения должны были меня успокоить, но вместо этого я ощущаю, как внутри всё переворачивается. Я должна была быть той женщиной, которая сможет дать ему семью, которую он заслуживает. Но что, если я не смогу?
— Салман… — начинаю я, но мой голос дрожит. — Я… я не знаю, смогу ли я подарить тебе детей.
Мгновение он смотрит на меня, и я вижу, как его лицо меняется. Не сразу, но постепенно — его глаза становятся серьёзнее, тень проходит по его лицу. Он убирает руку, и я чувствую холод, когда наше прикосновение обрывается.
— Что ты имеешь в виду? — его голос становится жёстче, хотя он старается контролировать себя.
— Я прошла обследование, и врачи сказали, что у меня могут быть проблемы с зачатием, — признаюсь я, чувствуя, как внутри всё сжимается от боли
— Проблемы? — он поднимает брови, его тон становится холодным, будто всё тепло, что было между нами, испарилось в одно мгновение. — Ты хочешь сказать, что ты бесплодна?
Я прикусываю губу, не зная, что ответить. Бесплодна… Это слово режет мне слух, как острый нож. Я не могу сказать это так прямо, но, возможно, он прав. И это самая страшная правда.
— Они сказали, что это не окончательный диагноз, но… шансы могут быть малы, — шепчу я, едва сдерживая слёзы.
Он молчит, опустив взгляд. Тишина между нами становится невыносимой. Я пытаюсь уловить его мысли, но его лицо теперь как маска. Непробиваемое, холодное, словно он уже принял какое-то решение.
— Салман… — тихо произношу я, надеясь услышать слова утешения.
— Я должен подумать, — вдруг резко бросает он, вставая. — Это… Это слишком серьёзно.