— Повымирать-то повымирали, а в народе слухи множатся, — подал голос ещё один гость. — Нет-нет, да пропадёт кто ночью. Особенно девки...
— Да хватит тебе, Ойсин, будто других поводов у девки нет ночью пропасть, — лорд МакГрилл показал неприличный жест, мужчины рассмеялись.
— Своей дряни у нас хватает, ходят блохастые, — мрачный мужчина, сидящий справа от Мистлев, стиснул кулаки и стукнул по столу.
В зале стало тихо. На Этле очень и очень не любили упоминать вслух об оборотнях, а на Великом Собрании даже приняли закон, запрещающий произносить это слово вслух.
— Полно тебе, Мордред, уж сколько ты по жене траур держал, год прошёл! Не следует на празднике о смертях говорить, — хозяин замка нахмурился.
— Тогда с твоего позволения я покину зал, уж не злись на меня, друг.
Мордред встал и, не встретив препятствий со стороны лорда МакГрилла, вышел из полного народа зала. Яркий пёстрый тартан мелькнул за дверью, и она снова закрылась. Грегор покачал рыжей кудрявой головой и, обведя взглядом собравшихся, велел музыкантам играть, а людям веселиться и не вспоминать о горестях. Наступала пора танцев, Мистлев надеялась улизнуть и разведать обстановку, когда все будут заняты оттаптыванием ног друг другу.
Но незаметно выйти из зала всё никак не выходило. Сначала Мистлев пригласил на танец сам хозяин замка, а потом она перетанцевала почти со всеми — в групповых контрдансах и кейли сложно миновать смену партнёра. Танцы на пиру ничем не отличались от тех, что танцевал на праздниках простой народ, и каждый на острове Этлы осваивал несложные фигуры и шаги с детства. Реван участвовал во всём этом без особого энтузиазма, но нарушить приличия и отказать дамам, которые не стеснялись его приглашать, он не мог.
С трудом Мистлев удалось во время короткой передышки выцепить Ревана из толпы гостей и прошмыгнуть в дверь. В коридоре было прохладно и темно, неяркого света факелов было достаточно лишь для того, чтобы беспрепятственно перемещаться по узкому проходу. За дверями шумел народ и всё ещё играла музыка, пьяные, вспотевшие и запыхавшиеся, но счастливые, люди в праздник забывали о всех бедах.
— Жизнь здешних лордов незамысловата, — Мистлев мотнула головой в сторону двери. — Идём. На ночь мы тут вряд ли останемся.