Они остановились, парень какое-то время молчал, но потом наконец тихо произнёс:
— Морх Дар'Лара.
И замер, будто ожидая чего-то. Но Беатриче это экзотически звучащее имя не говорило ровным счётом ничего. Она пожала плечами:
— Морх так Морх. Видно и правда эльфийской крови в тебе немало, но я хочу и буду звать тебя Витторио, это имя идёт тебе больше.
Так они и шли всю дорогу под болтовню Беатриче, а Морх, прозванный Витторио, молчал и не стремился поддерживать диалог. Видно, смирился с её болтовнёй и не стал спорить.
Когда меч Карралтая пронзил сердце, Морх не чувствовал боли, только слышал как рвётся ткань, как хрустят кости под напором клинка, да острейшая тонкая полоса металла проходит насквозь. Но боли не было. Она улетела отчаянным криком ещё тогда, когда белая-белая как кусочек льда монахиня лежала неподвижно на полу старого храма. Никакая магия, никакая ярость, ни крики, ни ругань — ничто не могло вернуть её.
Стоя привязанным к камню перед своим убийцей, Морх понимал, что иначе и быть не могло. Не праведный брат сейчас, так кто-нибудь другой рано или поздно прикончил бы его. Быстро ли, мучительно ли, это уже не важно. Имело значение только то, что жизнь стремительно угасала. Перед глазами всё меркло, серело небо над головой, размывались очертания окружающих долину гор, даже лицо светлого (мерзкое слово) воина теперь бледное пятно.
Умирая, Морх улыбался, пока его окончательно не поглотила тьма. Он никогда не задумывался над тем, что будет за порогом смерти, а потому не удивился пустоте. Ни звуков, ни цвета, ни света. В пространстве, где Морх оказался, не было ничего, даже времени и мыслей. Ему показалось, что абсолютная тьма длилась целую вечность, пока бледное предрассветное зарево не резануло по глазам. Пустота постепенно наполнялась шелестом листьев на лёгком ветерке, запахом молодой травы, холодом и влагой земли, где он лежал. Неужели мир духов, в который верили шаманы на его степной родине, так выглядит? На преисполненные благодатью Небеса, куда возносились постигшие бессмертие, это место точно не было похоже.
Боль от ран тут же дала понять, что Морх вовсе не бесплотный дух, а всё ещё человек из плоти и крови. Больших трудов ему стоило подняться, опираясь на собственный меч в ножнах. В глазах темнело от боли и слабости, на лбу проступила испарина, начинался жар, а это очень-очень плохо. Морх осмотрелся насколько это возможно.