Зато его артефакт давал Арману способность продемонстрировать
несколько простейших заклинаний, но и этого хватало, чтобы пустить
окружающим пыль в глаза. Столичные девицы оказались падки на магов,
так что кровать Армана почти никогда пустовала.
Но он хотел большего, поэтому ему понадобился еще и второй
артефакт. Тот создавал иллюзию драконьего дара, и именно на него
Арман возлагал самые большие свои надежды.
Вчера, когда пришло письмо из императорского дворца, эти надежды
стали почти осязаемыми, оставалось лишь протянуть руку и их
взять.
Вернее, сделать все правильно.
В его планах была женитьба на обеспеченной девице из драконьего
рода, что бы позволило ему навсегда выбраться из нищеты, в которой
Арман вырос и в которой прозябал, несмотря на второе, казалось бы,
удачное замужество его матери.
Той удалось обвести вокруг пальца глупца Шарля Деклара, но и это
не уберегло их от хронического безденежья. Пусть его отчим
принадлежал к драконьему роду, но за душой у него имелся лишь
особняк в Ковентри, и то, заложенный-перезаложенный, а больше
ничего и не было.
Они вечно балансировали на грани разорения, и Арман пришел к
выводу, что его мать попросту не умеет выбирать правильных мужчин.
Сперва она вышла за его гуляку-отца, который для всех умер,
особенно для правосудия Далмарка, а на самом деле был
жив-живехонек, и Арман продолжал с ним тайком общаться.
С ним и его бандой.
Затем она подцепила этого простофилю Шарля Деклара, строившего
из себя великого карточного игрока, и мама даже требовала, чтобы
Арман называл его… своим отцом!
Но Арман был готов примириться даже с таким неудобством на
короткое время Брачного Сезона, потому что у Шарля Деклара
оказалась племянница нужного возраста.
Император задумал выдать ее замуж, что открывало перед
Декларами, а заодно и Арманом, двери в высшее общество Хейвена. Те
самые двери, которые раньше были для них почти закрыты по причине
безденежья Шарля Деклара и подозрений в жульничестве во время
карточной игры.
Лирьен сразу же пришлась Арману по душе. Настолько, что при
одном лишь на нее взгляде по его чреслам побежал огонь, и он едва
усидел в кресле во время их первого разговора. Затем с трудом
дождался прихода ночи, помогая заглушать огонь желания бутылкой
виски, которую прятал от отчима в своей комнате.