Однако исследование котомок этот ее вывод вроде не подтверждало:
судя по дате на газете, в которую были завернуты другие бумаги,
сейчас был уже как минимум двадцать шестой год – а Вере Андреевне
тогда было уже гораздо больше, чем «этой девочке», да и
Благовещенск она в том году не посещала. Впрочем, она никогда его
не посещала, а вот завернутая в газетку «выписка из церковной
книги» сообщала, что хозяйке выписки лет всего двенадцать, зовут ее
Наташа, фамилия – написанная очень неразборчиво – вроде как
Авдеева, а еще один «документ» был направлением «Талдыкиной Наталии
в школу-интернат для детей-сирот погибших революционных бойцов».
Еще, что Веру Андреевну порадовало, в газетке были завернуты
деньги. Несколько купюр всего, но большей частью не рубли, а
червонцы.
Обследование второй котомки удивило ее еще больше: кроме
документов в ней лежал аккуратно завернутый в тряпочку (по виду
напоминающей портянку) браунинг с гравировкой «революционному бойцу
В.А. Синицкой», а собственно документов было немного: направление
«заслуженного комсомольца Синицкой Варвары Андреевны на учебу в
Московский университет» за подписью секретаря Дальневосточного
обкома ВКП(б) и справка о том, что «товарищ В.А. Синицкая, восьмого
г.р., комсомолка с 22 года, работала в Первой пролетарской школе
Хабаровска старшей пионервожатой». Еще был комсомольский билет, из
которого следовало, что комсомолка Синицкая получала зарплату в
размере аж двадцати пяти рублей в связи с чем платила членские
взносы в размере тринадцати копеек – но ни на одном документе
фотографии не имелось. И во второй котомке тоже деньги нашлись,
причем уже действительно много: судя по надписи на концерте из
оберточной бумаги, в котором деньги лежали, они предназначались для
оплаты обучения в университете. Что, вообще-то, Веру Андреевну
удивило: кроме денег там же имелось и письмо, в котором особо
оговаривалось, что «оплату учебы Синицкой В.А. гарантирует
Дальневосточный обком комсомола». Вероятно, подумала Вера
Андреевна, те, кто конверт с деньгами комсомолке вручал, хорошо
знал, как в Москве относятся к подобным «гарантиям»…
А еще в обеих котомках нашлись деньги, лежащие отдельно от
документов, и вроде бы деньги весьма приличные – но эта находка
Веру Андреевну пока что не взволновала. Получалось, что ни одна из
котомок (а, следовательно, и ни одна из упоминаемых в документах
личностей) к Вере Андреевне не относилась. Но если верить тому, что
тогда говорил Бруно, «любое событие случается» – значит, и то, что
окружало ее сейчас, с научной точки зрения объяснимо… Вот только в
«интернат для детей-сирот» Вере Андреевне попадать крайне не
хотелось: еще до войны она имела возможность поработать с одной
выпускницей этого интерната, который курировала лично Надежда
Константиновна – и из ее рассказов следовало, что в интернате
царила казарменная дисциплина, никаких личных вещей воспитанникам
не полагалось вообще (даже нижнее белье было общим), а когда вдруг
выяснялось (довольно часто выяснялось), что родители какого-то
воспитанника были «врагами народа», то воспитанник этот немедленно
отправлялся в колонию для малолетних преступников…