Девятихвостый.
Все. Это значит, что Акацуки уже приветствуют его.
Тогда и я поприветствую их!
Вывернув с поворота, я вылетел на конец дороги прямо перед
входом отеля и, одним прыжком проломив стену на втором этаже и
раскидав мебель внутри, выбил дверь в коридора, оказавшись в центре
холла.
Мне не надо было оглядываться, чтобы увидеть, как перед Наруто
возвышались два силуэта в черных плащах. Самый высокий схватился
было за рукоять своей забинтованной валыны на спине, но,
обернувшись ко мне, тут же оскалился в острой белозубой улыбке.
— Снова ты! — радостно воскликнул он. — А я уже было по тебе
соскучился!
У меня перехватило дыханье. Вот оно, мой звездный час, моя
возможность высказать пафосную фразу, чтобы затем эпично раскидать
их обоих. Так было бы в моей голове, но почему-то сейчас я не очень
эпично сжимал рукоять Свиста и колени мои не очень пафосно дрожали.
Сердце билось, как барабан. Волнение и страх захлестнули с головой,
отчего мне пришлось сильнее стиснуть зубы и рукоять.
Черт, мое появление, кажись, вообще не смутило Итачи. Он будто
знал, что я сюда прибуду. Он лишь скосил на меня взгляд, сканируя
своим шаринганом, отчего по спине у меня прошлись мурашки.
Наверное, это смотрелось супербредово — я, какой-то чуунин,
ухватившийся за рукоять клинка, против двух мастодонтов этого мира.
Но теперь мне было понятно то, почему люди выходили в бой против
врага, заметно превосходившего их по силам. Ты не надеешься на
победу, у тебя есть цель и тебе надо ее выполнить, как бы-то ни
было.
Но, блин, что мне делать против двух шиноби, один из которых
является человеком, чьи силы находятся на уровне Каге, недосягаемой
мне? Я говорю об Итачи, который-таки соизволил повернуться ко мне
телом.
Он стоял и глядел на меня своим пронзительным взглядом, нижнюю
половину его лица закрывал высокий ворот плаща. Одна его рука
выглядывала по середине, плащ был ему большеват, но даже так он
смотрелся на нем идеально. Красивые черты лица, ровная осанка – он
походил на аристократа, чье естество не было осквернено людскими
слабостями и пороками. И держался он так, словно я был для него не
больше, чем букашка.
Но несмотря на обманчивое пренебрежение — взгляд его был цепким
и угрожающим. Он взглянул прямо мне в глаза и это было так, словно
он пронзил очами самую суть моей души, отчего меня пробрала волной
дрожи. Я сглотнул и отвел свой взор. Я не боялся гендзюцу, ведь
сразу смогу отмести любую иллюзию, и он это понимал, не став даже
пытаться.