Нужно ещё сказать о двух Кабановках – Верхней и Нижней. Верхняя, насчитывающая десять домов, находится слева от Кабаново, меж двух оврагов. Один из этих оврагов тянется вдоль села, до самой реки. По нему струится ручей с запрудами, для гусей и уток. У места его впадения в реку стоят двенадцать домов. То – Нижняя Кабановка. Маринка с Машкой нередко спорили аж до драки, какая из Кабановок лучше. Машке нравилась Нижняя– река близко, Маринке– Верхняя. От неё до дуба-полчаса ходу, от Нижней – сорок минут. С Верхней Кабановки, по сути, и началась вся эта история.
Началась она так. Как-то раз сидела Маринка на своём дубе и злилась. Злилась из-за того, что рано пришла – солнце ещё жгло, сидеть было тяжко. Иногда с поля дул ветерок, но горячий, душный. Терзало сердце и злость на Петьку, местного хулигана – за то, что он срезал для неё, для Маринки, в саду за церковью георгин, а для Машки – розу. Было очень обидно. Мучила жажда. Решив сходить к лесному ручью, что тёк за опушкой, Маринка глянула на неё, нет ли там кого, и – застыла. Из леса шла к ней собака – большая, рыжая, тощая. Незнакомая. Странно шла – ничего не нюхала, но задумчиво озиралась, как человек. Ошейника на ней не было. Не заметив Маринку, она миновала дуб, постояла, глядя на кладбище, мимо коего грохотал по бетонке МАЗ, нагруженный лесом, и по едва приметной тропинке среди колосьев, пошла к овражному перелеску, который тянется через поле до Кабановки. До Верхней. Проводив её взглядом, Маринка спрыгнула с дерева и направилась к лесу. Сделав пару шагов, она обернулась, сама не зная, зачем, и – ей вдруг стало прохладно. По пшеничному полю шла уже не собака, а молодая женщина – тоже рыжая, тоже рослая и худая, но не имевшая, кроме этих примет, со странной собакой ничего общего. На ней был голубенький сарафанчик. Шла она босиком.
Маринка не знала, что и подумать, глядя ей в спину. Поколебавшись, она решила пойти за нею, благо, что солнце ещё висело над горизонтом, а из деревни, хоть и далёкой, слышались голоса. И она пошла, пригибаясь, готовая сесть на корточки, если странная незнакомка вдруг обернётся. Но та смотрела только вперёд и по сторонам. Шла она неспешно, срывая время от времени колоски и бросая их.
Конечно, нельзя сказать, что мороз прополз по спине Маринки только от неожиданности и сразу её оставил. Ведь мертвецов она не боялась лишь потому, что не верила в их способность производить какие-то действия, кроме как разлагаться, а тут собака вдруг стала женщиной! Ничего себе! Но сильнее страха была досада, что никто не поверит, если начнёшь рассказывать. Да и как расскажешь? До тети Иры мигом дойдёт, и не миновать порки за ошивание возле леса. Так что придётся об этом деле крепко молчать, как она молчала в начале лета о кабане, который вышел из леса и кувыркался в поле. Даром она тогда натерпелась страху! Никто о том кабане так и не узнал. А теперь об оборотне никто не узнает. Обидно было до слёз.