Не удержалась и подбежала к маме, даже позабыв снять обувь.
– Мамочка, я ненадолго уезжаю. Сегодня вечером уже буду дома воодушевлённо рассказывать об отдыхе и попивать тёплый чай с конфетками.
Непонятная тоска, как будто бы перед длительной разлукой окутывала моё сердце. Казалось, что нас ожидает долгая разлука.
– Конечно. Только помни мои слова. Никогда не снимай оберег. Никогда, – мама смахнула слезинку, которая внезапно скатилась по её щеке и сползла к пересохшим губам. – И у меня есть ещё одна просьба. Не осуждай людей и их поступки. Тебе никогда не будет до конца известна, истинная причина того или иного деяния.
Обескураженно блуждаю взглядом, растерянно провожу рукой по сырой щеке мамы.
– Я стараюсь не осуждать других людей. Ни осуждать, ни ненавидеть. Я помню, что ты говорила, что осуждение отравляет нашу душу, а ненависть разрывает сердце на мелкие кусочки.
«Не судите, да не судимы будете» — наверное, самая сложная для исполнения евангельская заповедь. Ведь не проходит и дня, чтобы мы кого-то не осудили, не подумали о ком-то плохо. А между тем, эта заповедь — фундамент того, как должно относиться к людям. Ведь, «какою мерою мерите, такой и вам будут мерить».
Непроизвольно замотала головой. В моей голове словно раздался чужой голос. Невольно прижала ладонь к виску. Странно! Очень странно! Всё происходит как в замедленной съёмке.
Мама, не проронив ни слова, обхватила мои плечи и крепко-крепко прижала к себе.
– Я тебя люблю. Я горжусь тобой и собой за то, что воспитала такого человека. Ты намного лучше меня. Сильнее. Добрее. Малышка, если кто и сможет изменить мир, то это только ты, – слишком громкое утверждение вызвало у меня оторопь.
– Мама, какого человека? Сама же сказала, что я ещё ребёнок. Неизвестно, что из меня вырастит и вообще получиться? – Отвергала её слова. – И какой мир я смогу изменить? Я лишь подросток. Маленький человечек в огромном мире.
Мама с любовью потрепала меня за пухлую щёчку и прижавшись ко лбу мягкими губами, прошептала, – известно. Я видела твоё будущее оно прекрасно, но помни…