— Эту историю муж мне рассказал под большим секретом, — прошептала Ольга, а Вера понимающе кивнула. — Он с классом ходили в поход ранней весной, остановились в лесу, рядом с озером. Гриша решил прогуляться по льду, и в месте, где ранее была прорубленная полынья, лед под ним треснул. И спас его, как ты думаешь, кто?
— Странно, что он не дал Гришке утонуть, — задумчиво произнесла Вера. — Мог бы и это событие к своему сборнику кровавого неоготического эпоса добавить.
— Да, ну тебя, — отмахнулась Ольга, но без злобы. — Вы с Ваней как будто спелись!
Обе вернулись в гостиную, где Иван Феликсович о чем-то спорил с другом.
— Выбор, Гриша, всегда есть, — мягко возражал на предыдущее утверждение Иван Феликсович. — Я всего лишь напомнил о том, что человек, попадая в ненормальную для него ситуацию и желая поскорее из нее выйти, в приоритет всегда поставит свои собственные безопасность и жизнь. Отсюда — однозначный вывод, что бороться за кого-то ценой собственной жизни не будут девяносто девять процентов людей, но с огромным удовольствием выдадут себя за героя, заочно.
— Странная теория, — кипятился в ответ Григорий. — представлять себя подлецом! Я считаю, что мысли материальны, поэтому, наоборот, если внутри себя ты бросаешься за тонущей в Неве собакой, то и на деле поступишь так же. Я за такой подход, а твой — расхолаживает.
Женщины замерли рядом с мужчинами, а Иван Феликсович крепко задумался. За окнами ночь уже надевала свои непрозрачные, с фиалковым оттенком, одежды, и сквозь них, словно через крохотные иголочные отверстия, пробивались малиново-лимонные искорки ночного Петербурга. Холодно-белый лунный пирог лениво покачивался на невидимых волнах, иногда ненадолго скрываясь за пухлыми клубами облаков.
— Это неправильно, но за собакой, да…— он как будто вспомнил что-то неприятное, резкое как нашатырь. — Неправильно, — снова повторил он, не заметив, как с изумлением переглянулись Григорий, Вера и Ольга.
В двенадцатом часу вечера Иван Феликсович с Верой вышли на широченный, обволакиваемый туманом желтых фонарей и весенней пылью, Мукомольный проспект. До дома было минут сорок пешком, и они наслаждались столь редкой для жителя мегаполиса возможностью размять ноги.
Шероховатая, зудящая от беспрестанного шума машин, темнота поглотила город, когда они достигли круглой площади, в которую торцом врезался их длинный девятиэтажный дом. Он гигантской оправой вывалился на проспект прямоугольными линзами-окнами, предназначенными для художников сверху и магазинными витринами снизу. Две фигурки, держась за руки, юркнули в подъезд, поднялись пешком на пятый этаж и укрылись от ночных уличных призраков за толстой дверью своей маленькой квартирки.