- Ну, у вас и комсомолки
инициативные, хваткие больно, - но в голосе звучало не осуждение, а
похвала.
- Но как мы пели, скажи, как пели: «И
Сталин такой молодой, и юный Октябрь впереди»! Давай, Максэн,
выпьем за нашу партию и ее мудрого руководителя - товарища Сталина!
– и звон рюмок был последним, что прозвучало из приоткрытой двери,
тут же плотно захлопнувшейся.
А Надя, выйдя из кабинета
завершающей, тихо сползла по стеночке - столько сил отнял у нее
этот непростой разговор. Она одними губами прошептала бессмертные
слова, смысл которых поняла как никогда точно: «Минуй нас пуще всех
печалей, И барский гнев, и барская любовь».
Сима сразу помогла ей подняться и
напоила водой из графина, стоявшего на столе у секретаря, который
недоуменно смотрел на эту сцену.
- Переволновалась немного, честь ведь
какая, не каждый день с таким большим человеком общаешься, - сухо
объяснила она мужчине, который кивнул с пониманием.
Посидев немного и придя в чувство,
отметив у секретаря свои пропуска, девушки и молодой человек,
которые мало что поняли из всего происходившего, хотели было
отправиться восвояси от греха подальше, уже без всякого
сопровождения.
Но Надя, которая уже немного пришла в
себя, решительно воспротивилась:
- Подождите, надо деньги получить, а
то потом не дождемся ничего, - и она уже нормальным шагом
отправилась по коридору, ища заветную дверь с надписью
«Хозяйственный отдел». Все комсомольцы такой же стайкой, как и
раньше, двигались за ней, поражаясь ее настойчивостью.
Найдя нужный кабинет, она отдала
бумагу, которую ей передал Щербаков, на которой было кратко
написано: «Решением горкома выдать три тысячи рублей». Ни кому, ни
за что, указано не было, все было коротко и ничего не ясно, но
девушку это ничуть не беспокоило - сами разберутся между собой,
деньги выделили за все их труды, и за это спасибо.
- А «не хило нам отбашляли, вот где
все «золото партии» сейчас зарыто, - почему-то именно в таком тоне
подумала Надя.
Деньги им выдали абсолютно молча, без
лишних вопросов, крупными купюрами. Полученные банкноты девушка
отдала Глафире, которая и спрятала их куда-то на своем большом
теле, отвернувшись от все понимающих девчат. Вот теперь и можно
идти домой, что девчонки и сделали почти бегом, будто за ними
кто-то гнался. Петя еле за всеми успевал, но вопросов не задавал,
он всегда был ведомым и делал только то, что говорили, инициативу
проявлял редко.