- Не могу сказать, - тихий, но непреклонный мужской голос четко
и ясно дал понять, что ответ она не получит.
- Ваш раненый солдат в нашей больнице?
- Не могу сказать.
- Тогда передайте своему руководству, что возможно он заразен… И
лучше держать его в инфекционном боксе как можно дальше от простых
смертных.
Мужчина печально улыбнулся, заглянул Оксане в глаза и тихо
ответил:
- Я вас понял.
Понял…
Умыв лицо в ординаторской, девушка сменила футболку, ощущая, как
ее бросает то в жар, то в холод. Крепко сжимая телефон в руках, она
заметно нервничала, набирая Алису.
- Ну давай… Почему трубку не берешь? Надеюсь, тебя не заморозили
на радостях… Черт…
Ей хотелось услышать голос подруги. Просто узнать, что все
хорошо, а так же намекнуть, что на работе не все так гладко, как
могло быть.
Но телефон предательски молчал, как по закону подлости предлагая
оставить голосовое сообщение.
Все мысли были обращены к телу жертвы.
Странное тело. Не хорошее. В воздухе отчетливо ощущался запах
созревающих проблем.
Взяв себя в руки, она резко выдохнула, умыла лицо холодной водой
еще раз, забрала в низкий хвост густые черные волосы и заглянула в
зеркало:
- Я как будто неделю не ела…
Синяки под глазами из-за недосыпа стали чем-то привычным еще со
времен института. Бледная кожа и алые на ее фоне губы создавали
образ затворницы, и отчасти это стало правдой.
Медицина съедала время, проникала в разум, заполняя его
полностью.
Работа патологоанатомом довольно специфична и многих пугает, но
на самом деле мертвое тело куда более понятно, чем живое. По
крайней мере, так думала Оксана, снова и снова поражаясь всемирному
безумию с его толерантностью, разногласиям в цвете кожи и прочими
отличиями – внутри мы все одинаковые. Все.
Алиса так и не взяла трубку.
Волнение усилилось.
- Да что я, в самом деле, - шепот сорвался с губ, - как
маленькая.
Взяв себя в руки, она вернулась в зал, подошла к столу, стала
надевать рабочие перчатки.
- Все готово?
- Поехали, - кивнул Геннадий Петрович, опуская прозрачный
щиток.
Больше в зал никого не пускали.
- Ничего не понимаю, - с каждой минутой начальник хмурил брови
все сильнее, - все признаки на лицо… Труп лежал как минимум дней
семь на печке под солнышком… Посмотри на печень… Да от нее ни черта
не осталось… Где она вообще?
- Там же где и половина прямой кишки, - запах в зале стоял
наимерзейший. Глаза слезились так, что хотелось кричать. Тухлые
яйца в сравнении с этим – святая амброзия. Печень, как и часть
кишечника, почти полностью растворились, и теперь в брюшной полости
плавало зеленовато-желтое желе с примесью крови, остатков
содержимого желудка. – За час не успеем. Позвать подмогу?