– Можешь говорить, – не поворачивая головы, произнес он, а я вдруг поняла, что сижу и беззастенчиво разглядываю его профиль.
А до того, как он разрешил, я не могла разговаривать? А ведь и правда, всю дорогу мы молчали. Не замечала раньше за собой такой задумчивости. Странно все это…
– Куда мы идем? – задала я первый, пришедший на ум, вопрос.
– Туда, где я живу.
– А где ты живешь?
– Скоро узнаешь.
– А как к тебе обращаться?
Он повернулся ко мне и какое-то время молча рассматривал. Под его взглядом я невольно захотела выглядеть хорошо. Руки сами потянулись к волосам и заправили их за уши.
– Можешь называть меня Филипп.
Вот как? Филя, Филя, Филиппок?.. Я усмехнулась. Ну и имечко! Первый раз заметила на его лице что-то типа недовольства. Видно реакция моя не понравилась, поэтому ненадолго нахмурил брови.
– И зачем я тебе понадобилась, Филипп? – спросила я, сделав ударение на его имени. Правда, получилось это ненамеренно.
– Всему свое время. Узнаешь…
– А сейчас, значит, нет, – удовлетворенно кивнула я. Заранее не рассчитывала получить ответ на этот вопрос.
– Ты меня гипнотизируешь, Филипп?
Он уже откровенно хмурился и буравил меня взглядом. А я ничего не могла с собой поделать, хотелось повторять его имя на все лады.
– Так проще избежать осложнений, – ответил он.
А осложнениями он называл, по всей видимости, мое нежелание идти с ним. Мог бы поинтересоваться для начала. Вдруг, я бы согласилась попутешествовать по доброй воле? Сама-то я знаю ответ на этот вопрос? Со смертью Витали что-то надломилось во мне. Не то, чтобы пропало желание жить. Только… жить так же, как при нем, не хотелось. Может так и надо, взять и поменять все одним махом? Не считая Раи, особо близких людей в моей жизни не было, вернее не осталось. Рая… она, конечно, будет волноваться, если я не найду возможность дать ей весточку. А остальные… на остальных плевать.
– Надолго я ушла из дома? – Чуть не добавила «Филипп», вовремя прикусив язык.
– Навсегда.
– Как?.. – опешила я. – Навсегда-навсегда?
Он лишь кивнул и отвернулся, с неудовольствием разглядывая свежий срез на коре дерева, растущего рядом. Зрелище ему явно не нравилось, он сосредоточенно хмурил брови. Потом покопался в сумке, достал маленькую баночку, подошел к дереву, смазал срез каким-то средством из этой банки и перевязал собственным носовым платком. Я с удивлением наблюдала за ним. Скажите пожалуйста, какие мы чувствительные! Что это было: показательные выступления или приступ особой близости с природой?