На поясах были петли: одна для фонарика, другая для деревянной
дубинки. Фонарики купил на рынке Фима по дешевке. Простые, они тем
не менее, выполняли свою функцию. Да и выглядели внушительно:
черные с длинными ручками.
С дубинками было хитрее. Их изготовили Степаныч с Фимой. Те
самые швабры, что мы брали на центральном рынке Армавира,
распилили, окрасили в черный цвет и приладили к каждой вертикальную
ручку, на манер американских полицейских. Получилось внушительно,
особенно издали. Такими дубинками, в принципе, можно огреть по
голове, и не слабо. Однако в первую очередь они должны были
придавать охранникам серьезности и значимости.
С формой пока что не замарачивались. Почти все из охраны были
ветеранами Афгана, ну и мы договорились, что они придут в
дембельской форме без знаков отличия и погон. Один из них, тот
самый Василий, посетовал, что форма уже ему маловата, и он
притопает в туристическом костюме «горка». Мы не возражали. Другие
ограничивались защитными штанами и берцами. Условие у нас было
одно: стиль, напоминающий военный. Приходить на работу одетым как
браток, строго запрещалось.
Проблему с формой тоже надо было решать. Предполагалось сделать
ее в едином армейском стиле, ну и разработать логотип.
Про последний мы с мужиками спорили еще чуть не с самого начала
работы над Обороной. Я предлагал ограничиться стилизованным щитом.
Можно было добавить еще меч, но не обязательно. Фима шутил о том,
что на шеврон стоит нанести либо белоголового орла в бреющем
полете, либо портрет панка Егора Летова, исполнителя песни «Моя
Оборона».
У Степаныча было свое видение: щит с красной звездой. Могло бы
получиться красиво, но этот вариант пришлось отмести. Естественно,
не из идеологических побуждений, а исключительно из прагматических.
Больно много сейчас людей, особенно бизнесменов и «новых русских»,
которые относились к Союзу совсем нехорошо. Отпугивать
потенциальную клиентуру мы не хотели.
А вот Жене Корзуну, в общем-то, было совершенно все равно. Его
мало интересовало, под каким символом будет работать контора.
К спортивному залу я приехал часов в восемь вечера. Сумерки уже
опустились на город и загустели. По всей улице Кирова, где и стоял
политех, зажгли фонари. Запущенный парк, разделявший Кирова на две
разнонаправленные двухполосные дороги, выглядел мрачным, даже
несмотря на тусклый свет дорожных ламп.