Машину я оставил на широкой освещенной парковке, у заброшенных
цехов предприятия, былое назначение которого я как-то позабыл.
Отсюда, по тротуару к политеху нужно было пройти метров сто
пятьдесят.
Когда я миновал небольшой проулок, отделявший цех от соседнего
здания, заметил в нем какого-то нищего. Худой как палка, мужичок,
одетый в бесформенные грязные штаны, тельняшку и куртку, стоял,
опершись о столб железного заборчика. Приложив голову к
облокоченной руке, он страдал то ли от похмелья, то ли от
ломки.
— Привет, мужик, — прозвучал его слабый голос. — У тебя курево
есть?
— Не курю.
— А-а-а-а. Молодец. А мелочь какая-нибудь?
Я сгреб какие-то медяки в кармане, высыпал их в его протянутую
ладонь.
— Благодарствую, — буркнул он хрипло.
Когда я прошел дальше, краем глаза заметил, что мужичок
последовал за мной. Когда я обернулся, тот, шел едва в полутора
шагах от меня. Руку он запустил под куртку, норовя, что-то
вытащить. В глазах его блеснул страх, когда мой взгляд уперся в
них.
На лице мужика отразилось отчаяние, и он вынул из куртки
молоток, замахнулся на меня. Конечно, ударить я ему не позволил.
Схватил за запястье, тут же врезал мужику под дых.
Мужик всхлипнул, захрипел и осел на колени. Молоток вывалился из
его руки, звякнул об асфальт тротуара.
Пока он хватал ртом воздух, стараясь отдышаться, я увидел, как
белая девятка, стоявшая на той стороне улицы, в стояночном кармане,
ожила. Двигатель ее заурчал, габариты загорелись. В следующее
мгновение вспыхнули лампы заднего хода. Она быстро скатилась назад,
дала газу к нам, на обочину.
— Ах ты падла, — проговорил я и отпихнул мужика ногой. Опустился
за молотком.
Из девятки вышли уже знакомые мне Пухлый, Мирон и Коряга. С ними
были еще двое.
— Че, Михалыч, обижают? — С насмешкой крикнул Коряга.
Мужик, валяющийся на боку, торопливо закивал.
— Ну ниче. Щас мы его обидим, — холодно сказал Мирон, доставая
из-за пазухи пистолет.
В голове промелькнула быстрая мысль: «Вальтер в машине».
Мирон наставил пистолет на меня, я на автомате взял и кинул в
него молоток. Ну а потом дал со всех ног в темный переулок, где
стрелкам было бы сложнее меня достать.
— Ай, мля! — Раздался крик боли, а вслед за ним топот
многочисленных тяжелых ботинок.
Действовать нужно было быстрее, чем мое зрение привыкнет к
темноте. Это значило бы, что погоня тоже адаптировалась к
отсутствию света.