Егор первым забрался на кучу, попрыгал, проверяя, не осыпется
ли, потом присел на колено, осмотрелся, залег.
— Ну нормально, — встал он. — Окна достаточно широкие, чтобы
дать обзор. А внутри темно. Если б даже надо было кого грохнуть,
удачнее позиции не найти.
— Грохать мы никого не будем, — взошел я следом, поправил ремень
Винтаря, висевшего за спиной, стволом вверх.
— М-да, — Егор вздохнул. — А почему? Щелкнул бы Горелого, и дело
с концом.
— Нам нужно, чтобы все выглядело так, — я опустился на колено
рядом с Егором. — Будто стрельба началась сама собой. Если поймут,
что работает снайпер, могут начать нас искать. Слишком велик
риск.
— Да твое предприятие все — один риск, — добродушно заметил
Егор.
— Под лежачий камень вода не течет.
— И то верно.
Мы залегли, и я достал легкое и компактное оружие, проверил
полный магазин. В нем было десять патронов, и это весь боезапас,
которым я располагал. Правда, прихватил с собой еще Вальтер,
который покоился во внутреннем кармане армейской куртки,
подогнанной мне Фимой.
Егор же, одетый по-охотничьи, в лесной камуфляж, как и
договаривались, остался безоружным.
— Тут, навскидку, метров двести девяносто или триста до цели, —
сказал Егор. — Должен Винтарь сработать нормально. Как целиться,
помнишь? Хорошо. Тогда остается только ждать.
Часам к шести мы увидели первую машину. Егор заметил ее в свой
маленький бинокль. Большой джип чероки вкатился на территорию. За
ним подъехала Бэха и старая Вольво. Наружу стали выходить крепкие
кавказцы в черных кожанках и пиджаках. Из чероки вышел Маленький
Чоба. Глянул на часы.
— Армяне, — шепнул мне Егор.
— Вижу, — наблюдая в оптику, сказал я.
Следом въехали Паджерик, Шевроле Тахо и простая белая Нива. Я
видел, как мясуховские стали выбираться из своих машин. Братки
выстроились напротив друг друга, огражденные своими тачками.
Наша позиция и правда оказалась удачной. Расположенная напротив
главных ворот забора, она открывала, хоть и не полный, но все же
обзор на обе банды.
— Ну что, понеслась? — проговорил Егор и припал к биноклю. — Вот
они все, сукины дети. Вон Горелый, из Паджерика лезет. Вот Вова
Меньшов. А вот…
Егор замолчал. Отнял бинокль от глаз, потом снова глянул через
оптику.
— Горец… — Прохрипел он.
— Который? — Заглянул я в прицел.
— Вон тот…
Сквозь перекрестие прицела я увидел невысокого и щупловатого
мужчину. Лысый, одетый в черный демисезонный плащ, он обернулся,
что-то сказал Горелому. На маленьком лице Горец носил круглые очки
тонкой оправы.