И уже оказавшись у катающихся на полу
подростков, я услышал очередной выстрел, что-то с силой ударило
меня в грудь, пронзив острой болью, и я... Проснулся.
***
— Вашу ж мать... Что это было? —
задыхаясь пробормотал я, садясь на кровати в детском доме, и с
испугом ощупывая свою грудь, в которой до сих пор отдавалась острая
боль.
— Миха, ты чего? — сонно спросил меня
Костя, оторвав голову от подушки.
— Ничего. Спи, — сухо ответил я, лёг
обратно, и отвернулся к стенке. Не знаю, что это было, но на
обычный сон это было не похоже от слова совсем.
Я же реально воспринимал себя там
этим семидесятилетним дедом, учителем истории в школе! Помнил про
свою жену, детей и внуков. Про то, что уже больше сорока лет
отпахал учителем. Да я даже про все его болячки помнил! Ну не
бывает снов с такой детализацией! А этот выстрел? Грудь до сих пор
ныла от какой-то фантомной боли...
Да и с чего бы вообще мне видеть
такие сны? Они же никак не связаны со мной! Или... Связаны? Сны,
конечно, разные могут быть, но я не слышал, чтобы во сне ты мог
воспринимать себя как какого-то другого человека...
Я ещё раз потёр ноющую грудь,
перевернулся на другой бок, и уснул. В этот раз, без снов.
— Миха, проснись! Сейчас уже обход
придёт! — разбудил меня встревоженный голос Кости, и я сел на
кровати, очумело хлопая глазами, и приходя в себя.
Фантомная боль ушла, но вместо неё
пришло какое-то острое чувство утраты. Как будто я потерял что-то
очень важное для себя, или у меня умер очень близкий человек. Это
чувство буквально сжигало меня изнутри, чуть ли не сводя с ума, так
как я в упор не понимал, что же или кого я потерял?
— Гончаров! — вырвал тут меня из
тяжёлых раздумий голос одного из воспитателей, заглянувшего в
комнату, — К директору! И быстрее, за тобой пришли.
***
— Ого, у тебя новая машина? —
удивился я, разглядывая огромный чёрный внедорожник, к которому
привела меня Астра.
— Ага, кидай вещи, — открыла она мне
багажник, — Решила, что раз уж обзавелась нежданно-негаданно
ребёнком, то машина теперь нужна чуть-чуть побольше. Как тебе?
— Круто, — равнодушно пожал я
плечами, кидая сумки, и ёжась под холодным ветром. Осень
окончательно вступила в свои права, от былого тепла не осталось и
следа, а тёплые вещи я с собой не брал, и сейчас ёжился под
пронизывающим насквозь ледяным ветром в рубашке, и накинутой сверху
ветровке.