Заводит двигатель и трогается с места. Я, не в силах выдержать напряжения момента, кидаюсь следом.
– Думаешь, сможешь от меня так запросто откупиться?! – кричу вслед. – Я тебе не позволю! Да чтоб тебя! – швыряю конверт, а сама начинаю плакать.
Но быстро беру себя в руки. Привыкла. И, глядя на далёкие красные огоньки отцовского грузовика, говорю едва слышно:
– Я столько ждала… Всё думала: когда же ты меня бросишь? Похоже, сегодня тот самый день… Ма-ма… Мамочка-а-а… – дальше только слёзы сквозь прижатые к лицу пальцы.
Недолго длится и этот момент в моей стрёмной жизни. Сзади слышу шаркающие шаги.
– Что ты здесь делаешь? Почему не заходишь? – это голос бабушки.
Спешно утираю слёзы, шмыгаю носом. Не оборачиваясь, произношу, почти бурчу:
– Как раз собиралась зайти.
– А где отец? – спрашивает она.
– Уехал, – отвечаю коротко.
– Отличный поступок для того, у кого есть ребёнок!
Пока собираю вещи с дороги, бабушка поднимает конверт.
– Приехал сюда и уехал, не поздоровавшись с матерью и даже не поужинал. Какой пример он тебе подаёт? – ворчит она. – Вот же паршивец! – бросает в ту сторону, куда укатил мой папаша.
Подойдя ко мне, выхватывает самую большую сумку.
– Дай сюда!
– Не надо, я сама, – пытаюсь возражать.
– У меня сил побольше, – вредничает бабушка и, силой отобрав ещё и рюкзак, открывает калитку и идёт к дому. – Пошли, нечего тут торчать.
Дом у бабушки очень уютный. Три комнаты маленькие: зал чуть побольше, он же гостиная, ещё кухня в пристрое и две спаленки. Одна из них моя.
Потом сидим, я с удовольствием ем жареную картошку.
– Завтра пойдёшь в школу?
– Не хочу о ней говорить, – мотаю отрицательно головой, отвечая с набитым ртом.
– Школьники должны говорить о школе, – замечает бабушка. – Кстати, если ты снова натворишь дел…
– То ты меня выгонишь? – перебиваю её, бросая раздражённый взгляд. Даже перестаю жевать.
Бабушка хлопает глазами, думает, что ответить.
– Можешь не говорить, – продолжаю ужин. – Меня часто бросали. Не страшно. Привыкла уже.
– Хватит храбриться, – с укором произносит бабушка. – Никогда не слышала, что кто-нибудь говорил, будто привык быть брошенным. К такому привыкнуть нельзя.
Проглатываю и, глядя на пустую тарелку, произношу мягко:
– Бабуля, можно добавки?
– Нельзя, – отвечает она громко, но по глазам вижу: просто раздражена всей этой ситуацией. – Чего спрашиваешь? Просто скажи, что хочешь ещё.