– Не прогоняйте меня!..
– Да кто же тебя прогоняет?.. Что ты еще выдумал?..
– Но эта ужасная одежда…
– Ах вот оно что!.. Он вообразил…
– Да нет же, дурачок!.. Стой смирно! – строго сказала Элиза, довольно грубо надевая на него костюм.
– Ах, бедный ангелок! – вскричала растроганная мисс Уэстон, подводя себе брови тоненькой кисточкой. – Бедняжечка… – продолжала она, накладывая на щеки румяна. – Если бы в зале это знали! Впрочем, они и будут это знать, Элиза… Завтра же это будет напечатано в газетах… Ведь надо же было вообразить!.. – И она слегка припудрила свои открытые плечи. – Да нет же… нет, глупый бэбиш! Этот наряд – это все только шутка…
– Шутка, мисс Анна?..
– Да, и нечего тут плакать!
Впрочем, она и сама бы охотно дала волю слезам, если бы не боялась размазать грим.
Элиза же приговаривала, качая головой:
– Видите, госпожа, нам никогда не сделать из него актера!..
А Малыш тем временем стоял опечаленный и со слезами на глазах смотрел, как на него надевают лохмотья Сиба.
Тогда мисс Уэстон вздумалось подарить ему новенькую гинею. «Пусть это будет его первым гонораром, его светом в ночи», – решила она. И ребенок действительно живо утешился, с удовольствием полюбовавшись на золотую монету[8] и спрятав ее в карман.
Затем мисс Анна, приласкав Малыша напоследок, пошла на сцену, наказав Элизе не выпускать ребенка из гримерной до третьего акта, в котором он должен был появиться.
Все места в зале были заняты, несмотря на то что пьеса была далеко не новой: она выдержала уже более тысячи представлений на разных сценах Соединенного Королевства, как часто бывает с произведениями хотя и посредственными, но полными реализма.
Первое действие прошло прекрасно. По окончании его публика восторженно рукоплескала мисс Уэстон, впечатленная ее блестящим талантом и страстностью игры.
После первого акта герцогиня Кендальская вернулась в гримерную, где, к великому удивлению Сиба, сняла свой богатый наряд из шелка и бархата и надела платье простой служанки, следуя особому замыслу драматурга, на котором мы не будем останавливаться. Малыш, сбитый с толку, испуганный, в крайнем изумлении взирал на странное превращение мисс Анны.
Вскоре послышался голос помощника режиссера, заставивший ребенка вздрогнуть, и «служанка», сделав ему знак рукой, сказала:
– Подожди, бэби… скоро твоя очередь, – и ушла на сцену.