– Нет, позвольте, я сама. Не хочу, чтобы у наших гостей
оставались плохие впечатления. Да и лучше прикройте нас, пока не
вернёмся, – строгим тоном закончила Ларионова.
Она умело меняла маски. От милой и робкой девочки за секунду она
превратилась в ту, кто отдаёт приказы.
– Ваш отец будет недоволен, если вы покинете праздник, –
предупредил охранник.
– Тогда в ваших интересах сделать так, чтобы он этого не
заметил. Мы скоро вернёмся.
Не дожидаясь ответа, Маша направилась к ближайшей двери, откуда
выходили слуги с подносами еды.
– И как он согласился? – удивился я.
– Стоит надавить на гнев отца, и они почти на всё согласны.
Кроме котов и хомяков, – хмыкнула девушка.
Мы прошли на кухню под ошарашенные взгляды слуг.
– Уважаемый, не могли бы вы отдать мне свою рубашку? – спросил я
у официанта похожей комплекции.
– Господин, на втором этаже есть запасные, – ответил парень,
вцепившись в поднос.
– Вот сходишь туда, а мне срочно нужна твоя, – я строго
посмотрел на испуганного парня.
Это тот случай, когда помог лишь статус гостя. Сейчас во мне
простолюдина выдавали лишь кроссовки, и то потому что аристократы
обычно так не одевались. Но я не стандартный случай.
Поэтому уже через минуту я вытерся от остатков вина и надел
новую рубашку. Потом вызвал такси.
– Тебе тоже надо переодеться. Иначе мы и до ворот не доберёмся,
– сказал я девушке.
– Ой, а я и не подумала, – осенило Машу, и она обратилась к
проходящей официантке. – Мне нужен твой фартук.
– Госпожа… – девушка не поверила в услышанное.
Но Маша не стала церемониться. Подошла и открыла дверь с
надписью «Служебное помещение», где располагался небольшой склад.
Маша кивнула, приглашая девушку войти, и официантка не смогла
отказать хозяйке вечера.
Через пять минут такси подъехало, а Мария вышла в форме
официантки: в чёрной юбке и белой рубашке. От фартука она в итоге
отказалась, но дорогие украшения снимать не стала.
– Кажется, одежда тебе мала, – подметил я.
Казалось, что рубашка вот-вот разойдётся на пышной груди, а
пуговицы разлетятся по кухне.
– Ничего, мы же ненадолго. Я уже заплатила официантке за
молчание.
– Но здесь полно других поваров.
– Они тоже будут молчать, если не хотят меня разозлить, – громко
и строго произнесла девушка и посмотрела на обернувшихся слуг.
Взрослые мужчины судорожно закивали восемнадцатилетней девушке,
потому что она смогла себя так поставить. И пока у нас была фора.
Пока гнев Маши стал страшнее гнева её отца, который занят общением
с гостями.